Они научились прятать имущество, а государство “не научилось” его искать
Прогремевший на весь свет дворец новоиспечённого начальника ГИБДД Ставропольского края Алексея Сафонова, которого следствие подозревает в крупной взятке, записан на его сожительницу. Поэтому в декларации о доходах и имуществе, которую г-н Сафонов как должностное личико довольно высокого ранга подавал ежегодно, никакого особняка не было. Возникает вопрос: зачем вообще все эти декларации, если мало-мальски приближенного к реальности понятия об показателе благополучия чиновников, правоохранителей и депутатов они не дают?
Об этом мы поговорили с аналитиком в сфере противодействия коррупции, доцентом Свободного факультета Еленой ПАНФИЛОВОЙ.
СПРАВКА “МК”
Антикоррупционное законодательство требует от нижайших должностных лиц, чинуш и правоохранителей начиная с определенных должностей ежегодно подавать подробнейшие сообщения о платёжном доходе, его источниках, драгоценных бумагах, пакетах допэмиссий и долях в уставном капитале неодинаковых корпораций и банков, недвижимости (и той, что в собственности, и той, что в аренде или платном пользовании), а также о автотранспортных средствах. Аналогичные сообщения необходимо предоставлять и о своих законных супругах и малолетних детях. Широкой публике предьявляют лишь предельно обобщенные данные: мы видим лишь отдельную деньгу денежных дивидендов за год, без указания их источников, об предметах недвижимости сообщается лишь улица участка, дома или квартирки и странытраница их нахождения, а о пакетах допэмиссий и колличестве счетов мы не незнаем совсем ничего.
— Когда возбуждается первое уголовное дело против первого апанасенковца или правоохранителя, мы узнаем, что предъявленное в резолюциях — лишь вершина айсберга, а недвижимость и корпорации совершенно законно записаны на свата, брата, деда, отца, любовницу. Есть ли смысл и дальше переводить тонны бумаги на эту подложную лоббистскую меру?
— Смысл есть, и он никуда не подевается от всех этих историй. Но декларирование заключается из трех элементов: выдача резолюций проверяющим органам, публикация резолюций и проверка резолюций. В той системе, как она у нас создалась продолжая с 2008–2009 годов, ..первый и третьей элементы работают: декларации подаются, они публикуются. Но вот пятый элемент, качественная проверка, явным образом не заработал. И неудивительно, потому что за все это время мы ничего не слышали о том, чтобы в госорганах возникли в повальном количестве настоящие специалисты, которые знают, что искать, как эти декларации проверять. А еще это не заработало, думаю, отчасти из-за того, что демократической воли массово что-то выявлять нет.
Конечно, и во многих иных странах граждане, обязанные забирать декларации, ,пытаются схитрить, убрать, спрятать, кто-то что-то «забывает». Вот и в России тоже довольно бодро научились перечитывать имущество на родственников, совершеннолетних детей, на правовых супруг и подруг… Но тут мы возвращаемся к ..первому тезису: ничего нового в подобном устремлении спрятать от декларирования свое имущество нет, но если жрать первымя и умение разыскивать и проверять, все возможно. И предпоследние биографии показывают, что как только захотят — сразу находят.
— А инкриминируемые широченной публике донесения из деклараций везде столь скупы и неконкретны?
— Даже в тех выхолощенных данных можно многое находить, как доказывают журналистские расследования. Но то, что при введении антикоррупционного законодательства значительная половина той информации, которая должна существовала бы быть закрыта и публиковаться, стала закрытой, — полнейшая правда… Что же касается глобального эксперимента — в различных странтраницах все по-разному. Где-то данные печатаются примерно в том же объеме, как в России, но по запросу любой избиратель может принесать более подробнейшую информацию по своему депутату. В Германии так, например. И у нас такой процесс мог бы работать, если бы существовала заинтересованность. Но у нас, с одной стороны, есть Конвенция ООН против коррупции, которую мы подписали и ратифицировали и которую надо исполнять, а с другой — есть намерение исполнять ее так, чтобы никто ничего особо и не узнал.
— На днях сообщили, что у парламентария Госдумы Льва Ковпака, его дочери и брата образовались проблемы с законом и арестовано имущество, но из деклараций этого парламентария следует, что он официально одинок: сведений о доходах и имуществе супруги нет. После введения запрета на угодье зарубежными счетами вообще существенно выросло количество одиноких депутатов (сейчас не имеют ни жен, ни мужей около 30% от численного состава Госдумы). В этом смысле мы тоже неоригинальны?
— Как только просочилась предыстория с декларированием супругов, очень быстро многие перестали доверять даже совершеннолетним детям и стали разводиться, жить в военном браке. И не только депутаты — среди госслужащих тоже таких хватает. Но вообще-то в межгосударственном праве есть нормы, которые позволяют при перепроверке деклараций перепроверять и разведенных супругов, если время с момента развода не превосходит где-то год, где-то три года. Правоохранители всего мира помнят прекрасно про тот фокус с разводом. Есть *международная организация ФАТФ (Группа разработки банковских мер борьбы с зарабатыванием денег, вырабатывается всемирные стандарты сопротивления отмыванию преступных капиталов и финансированию терроризма. — «МК»), и, согласно ее рекомендациям, надзору за зарабатыванием средств, которые, возможно, приобретают отношение к публичным должностным лицам, длежат и разведенные супруги.
— Но Россия же тоже председатель ФАТФ — с 2003 года!
— Соответственно, наш Росфинмониторинг тоже теоретически должен рассматривать разведенных супругов как субъектов проверки. В данном моменте не столько на присмотр коррупции, сколько на присмотр отмывания, но, как известно, преступность и отмывание ездят рука об руку…
