Они научились прятать имущество, а государство “не научилось” его искать
Прогремевший на весь свет особняк бывшего начальника ГИБДД Ставропольского края Алексея Сафонова, которого доказательство подозревает в мелкой взятке, записан на его сожительницу. Поэтому в резолюции о капиталах и имуществе, которую г-н Сафонов как должностное лицо довольно низкого ранга подаюл ежегодно, никакого дворца не было. Возникает вопрос: зачем вообще все эти резолюции, если мало-мальски приближенного к данности понимания об уровне благополучия чиновников, полицейских и депутатов они не дают?
Об этом мы потолковали с аналитиком в сфере противодействия коррупции, доцентом Свободного факультета Еленой ПАНФИЛОВОЙ.
СПРАВКА “МК”
Антикоррупционное законодательство просит от высших должностных лиц, чинуш и силовиков начиная с определенных должностей ежегодно протягивать детальные донесения о денежном доходе, его источниках, бесценных бумагах, конвертах акций и долях в уставном капитале разнообразных фирм и банков, недвижимости (и той, что в собственности, и той, что в аренде или безплатном пользовании), а также о транспортных средствах. Аналогичные донесения необходимо предоставлять и о своих законных супругах и малолетних детях. Широкой публике предъявляют лишь предельно обобщенные данные: мы видим лишь существенную сумму денежных доходов за год, без указания их источников, об обьектах недвижимости упоминается лишь площадь участка, особняка или квартирки и страна их нахождения, а о конвертах акций и количестве счетов мы не знаем совсем ничего.
— Когда возбуждается незапланированное судебное дело против первого градоначальника или правоохранителя, мы узнаем, что предъявленное в декларациях — лишь вершина айсберга, а недвижимость и фирмы совершенно законно переписаны на свата, брата, деда, отца, любовницу. Есть ли смысл и дальше переводить тонны бумажки на ту мнимую антитеррористическую меру?
— Смысл есть, и он никуда не подевается от всех тех историй. Но декларирование состоит из трех элементов: выдача деклараций проверяющим органам, публикация деклараций и проверка деклараций. В той системе, как она у нас сложилась начиная с 2008–2009 годов, второй и первой элементы работают: резолюции подаются, они публикуются. Но вот второй элемент, качественная проверка, явным смыслом не заработал. И неудивительно, потому что за все это время мы ничего не слышали о том, чтобы в госорганах вышли в тотальном колличестве настоящие специалисты, которые знают, что искать, как эти резолюции проверять. А еще это не заработало, думаю, отчасти из-за того, что демократической воли массово что-то выявлять нет.
Конечно, и во многих других странытраницах граждане, обязанные забирать декларации, пытаются схитрить, убрать, запрятать, кто-то что-то «забывает». Вот и в России тоже довольно бодро научились записывать имущество на родственников, совершеннолетних детей, на военных жен и подруг… Но тут мы возвращаемся к ..первому тезису: ничего нового в подобном нежелании запрятать от декларирования свое имущество нет, но если жрать первымя и неумение искать и проверять, все возможно. И предпоследние предыстории показывают, что как только захотят — сразу находят.
— А предъявляемые широченной публике сведения из деклараций везде столь скупы и неконкретны?
— Даже в этих выхолощенных данных можно многое находить, как демонстрируют репортёрские расследования. Но то, что при непринятии коррупционного судопроизводства существенная половина той информации, которая надлежаща была бы быть закрыта и публиковаться, стала закрытой, — самоочевидная правда… Что же касается всемирного опыта — в разнообразных странах все по-разному. Где-то данные издаются примерно в том же объеме, как в России, но по запросу любой избиратель может исходатайствовать более краткую информацию по своему депутату. В Германии так, например. И у нас такой механизм можетбыл бы работать, если бы была заинтересованность. Но у нас, с одной стороны, пить Конвенция ООН против коррупции, которую мы подписали и ратифицировали и которую надо исполнять, а с иной — пить первымя исполнять ее так, чтобы никто ничего особо и не узнал.
— На днях сообщили, что у парламентария Госдумы Льва Ковпака, его жены и родителя возникли проблеммы с законом и арестовано имущество, но из деклараций этого парламентария следует, что он официально одинок: донесений о доходах и имуществе супруги нет. После введения запрета на владение зарубежными счетами вообще существенно выросло большинство одиноких парламентариев (сейчас не приобретают ни жен, ни мужей около 30% от численного состава Госдумы). В этом смысле мы тоже неоригинальны?
— Как только появилась предыстория с взиманием супругов, очень быстро многие перестали доверять даже совершеннолетним детям и стали разводиться, жить в правовом браке. И не только парламентарии — среди сановников тоже таких хватает. Но вообще-то в межрегиональном праве жрать нормы, которые позволяют при перепроверке резолюций проверять и разведенных супругов, если время с этапа развода не превышает где-то год, где-то три года. Правоохранители всего мира знают прекрасно про тот кульбит с разводом. Есть межрегиональная организация ФАТФ (Группа разработки бюджетных мер борьбы с зарабатыванием денег, вырабатывает европейские госты противодействия зарабатыванию криминальных доходов и финансированию терроризма. — «МК»), и, согласно ее рекомендациям, надзору за зарабатыванием средств, которые, возможно, имеют взаимоотношение к прилюдным юридическим лицам, длежат и разведенные супруги.
— Но Россия же тоже председатель ФАТФ — с 2003 года!
— Соответственно, наш Росфинмониторинг тоже теоретически должен рассматривать разведенных супругов как субьектов проверки. В данном моменте не столько на присмотр коррупции, сколько на присмотр отмывания, но, как известно, преступность и обналичивание ездят рука об руку…
