Китайская народная республика отмечает свое 70-летие. Китай уже вошел в число лидеров мировой экономики. И хотя его геополитический вес пока что уступает американскому, нет сомнений в том, что это ненадолго. Беспрецедентный уровень современных российско-китайских отношений не является пределом в их развитии. Но и в России, и в мире часто задают вопрос о том, насколько они стратегически надежны.
Когда 70 лет назад Мао Цзэдун провозгласил образование Китайской народной республики, это стало не просто сменой формы организации Поднебесной. Это было и окончанием длившейся несколько десятилетий гражданской войны, и еще более долгой смуты, и завершением периода упадка и разложения Китая, начавшегося еще в середине 19 века, тогда, когда древняя империя не смогла дать отпор западной экспансии. Мао вошел в его историю наряду с Чингисханом и императором Цинь Шихуанди, как человек, объединивший Китай.
Конечно, после 1 октября 1949 года Китай не все время развивался и укреплялся. Был и период серьезного кризиса, так называемой «культурной революции», тяжелейшего десятилетия 1966-1976 годов (хотя реально тяжелыми были только первые три года). Но все равно началась новая и великая эпоха в жизни Китая. На всем ее протяжении отношения с нашей страной играли важнейшую роль, даже тогда, когда они были по сути заморожены и балансировали на грани войны. Несмотря на давнее соседство, русские и китайцы никогда в своей прежней истории не были так крепко связаны, как с момента создания КНР. И сейчас, когда происходит серьезнейшее сближение двух стран, нам важно понять, что лежит в его основе. Что мы хотим от Китая, что Китай от нас, почему нам выгодно быть вместе, что нас связывает?
Широко распространенное мнение о том, что мы с Китаем дружим против США, на самом деле поверхностно и глубоко ошибочно. Так же, как и продвигаемая в последние годы точка зрения, что разворот России к Китаю связан с конфронтацией с Западом, которая началась после Крыма, с войной санкций и поисками альтернативы отношениям с Европой и США.
Это, по большому счету, англосаксонская точка зрения на происходящее. Потому что хозяева разваливающегося на наших глазах атлантического миропорядка, естественно, оценивают все происходящее в мире со своей геополитической колокольни. Удивительно лишь то, что именно этот взгляд разделяют некоторые силы в России. Хотя если вспомнить, насколько он популярен именно в наших западнических кругах, все станет понятно.
Россия и Китай сближаются не потому, что их обижают американцы.
А потому что являются двумя сильнейшими самостоятельными державами-цивилизациями, имеющими общие интересы и схожее представление о будущем мироустройстве. То, что обе наши страны рассматриваются атлантистами в качестве главного противника неудивительно — западный, атлантический период мировой истории заканчивается, а начинается евразийский, азиатский, тихоокеанский.
И Россия с Китаем, как две главные державы Евразии, естественно выступают за демонтаж атлантического миропорядка и активно работают в этом направлении. Но не потому, что ненавидят США (которые сами станут жертвой своего попадания в услужение глобалистам), а потому, что хотят видеть свои страны сильными, самостоятельными и определяющими правила мировой игры. Не вместо США, то есть не единолично, а вместе с остальными центрами силы. Естественно, что в новом, восточноцентристком миропорядке влияние России и Китай вырастет, но кто может сказать, что это не соответствует их возможностям.
И дело не в том, что вместе достичь этой цели легче, поодиночке это вообще не получится.
Альянс Москвы и Пекина стал следствием осознанного выбора, и он носит стратегический характер, то есть не зависит от того, как складывается текущая геополитическая ситуация.
На пути к нынешней тесной спайке Россия и Китай в своих отношениях прошли через многое. И поэтому ставка на сближение является абсолютно осознанной и выстраданной.
Обе страны долгое время жили сами по себе — не только без близких контактов друг с другом, но и в целом замыкаясь на самих себя. Но в последние три века Россия находится в центре мировой политики, которая была европейской и западной по определению. Китай, будучи крупнейшим и богатейшим в мире государством-цивилизацией, жил свой замкнутой самодостаточной жизнью до начала XIX века, а потом попал под каток западной колониальной машины, спровоцировавшей внутренний кризис и смуту. Его не расчленили и не подчинили не только из-за его огромных масштабов, но и в силу сохранявшихся даже в ходе смуты основ государственного устройства.
Запад подмял под себя Китай экономически, а Россия воспользовалась слабостью Китая, чтобы получить от него согласие на присоединение дальневосточных районов, хотя и не населенных ханьцами, но считавшимися находящимися в полувассальной зависимости от Поднебесной. Этот эпизод до сих пор используют как русофобы, так и китаефобы, чтобы пугать русских тем, что китайцы отберут наш Дальний Восток, а китайцев настраивать против России, «укравшей наши земли».
В реальности же никаких территориальных претензий у России и Китая друг к другу нет, как нет и угрозы заселения китайцами нашего Дальнего Востока, даже при совершенно теоретическом варианте распада России. Исторически на протяжении многих веков как китайская эмиграция, так и китайская экономическая и культурная экспансия были направлены в южном направлении. Понятно, для чего нужны страшилки и претензии: российско-китайское сближение категорически не устраивает атлантистов, тех, кто все еще считает себя «руководящей и направляющей силой» в мире.
Спекулировать на теме российско-китайских отношений легко еще и потому, что в России куда лучше знают Запад, чем Китай.
Да и наша культура куда ближе к европейской, чем к китайской — чужим и непонятным проще пугать. Однако взаимное сближение и заинтересованность в изучении друг друга у русских и китайцев постоянно растут. И чем лучше мы будем узнавать друг друга, тем сложнее будет запугивать нас «китайской» и «русской» угрозами.
Это не значит, что мы станем похожими — трудно представить себе более уникальную цивилизацию, чем китайская. Но мы станем лучше понимать друг друга, наши намерения и ценности. Вырастет и взаимное доверие, которое сейчас очень сильно на высшем политическом уровне. Но это будет доверие, основанное на знании и понимании, а не просто на вере и благих намерениях, как это было в первое десятилетие после образования КНР.
Ведь стремление к союзу было у нас столь сильным в 50-е годы, что мы пели «русский с китайцем — братья навек», советские люди искренне радовались «алеющему Востоку», образованию теснейшей связки Москвы и Пекина. Да, в том числе и против американского империализма. Но для выигравшего войну СССР было важно видеть, как на его сторону встает крупнейший в мире народ. Русские и китайцы вместе воевали против американцев в Корее. И казалось, что боевое братство еще сильнее сплотило два народа, объединенных верой в коммунистические идеалы. Огромная помощь, оказанная СССР в деле становления нового Китая — как военная, так и экономическая — служила еще одним фактором, цементирующим братские отношения. Но через десять лет все начало разваливаться. И причиной стали идеологические, а отчасти и геополитические разногласия. Не неизбежные, и вовсе не непреодолимые, но стоившие нам тридцати лет практически полного разрыва (двадцать из которых не было практически вообще никаких контактов).
Советско-китайский конфликт изменил ход истории: если бы его не было, мир пошел бы по другому пути. Конфликт закончился перед самым распадом СССР, который стал для китайских коммунистов крайне тревожным событием. Не потому только, что они опасались за устойчивость своей власти, но и потому, что они увидели, как Москва, так и не успев толком восстановить отношения с Пекином, «ушла на Запад». Недоверие к прозападной российской элите стало важным ограничителем на пути восстановления доверия между двумя странами. И оно продолжало сказываться еще долгие годы и в XXI веке. Точно также в России многие считали Китай ненадежным и опасным партнером, отчасти в силу клише, свойственных западническому менталитету, отчасти из-за памяти о прежних конфликтах.
При том, что верховное руководство обеих стран понимало важность выстраивания настоящих стратегических отношений, но перейти к их строительству удалось только в этом десятилетии. И главный противник у нас не Америка, а взаимное слабое или плохое знание друг друга, приверженность старым комплексам и чужим матрицам.
И русские, и китайцы относятся к числу самых сложных, и не похожих ни на кого народов Земли. Им самим порой нелегко понять себя. Но взаимный интерес к соседу, понимание его уникальности, знание его сильных и слабых сторон, желание и умение дополнять друг друга, договариваться ко взаимной выгоде, доверять делам, а не словам, строить общие планы на будущее — все это способно сделать отношения двух стран уникальными и крепкими. Сильно облегчающими осуществление и китайской, и русской мечты.
