Премьер-министр Греции заявил о том, что Россия своевольно лезет во внутренние дела Балкан, и ей необходимо дать отпор, причем, по-своему оригинальным образом. Почему некогда дружественные отношения Москвы и Афин дошли до такого состояния? Кто спровоцировал греков на подобную фронду? И причем тут президент Франции Эммануэль Макрон?
Премьер-министр Греции Кириакос Мицотакис «беспокоился, беспокоится и продолжит беспокоиться» о вмешательстве России в дела Западных Балкан. «Чего это он?» — могли бы вопросить россияне, по инерции считающие Грецию дружественной страной, возможно, даже самой дружественной в ЕС, за исключением Кипра, где тоже проживают греки.
Греки со скандалом ушли с открытия газопровода в Турции
Разгадка проста: некоторые в России следят за динамикой цен на авиабилеты в Грецию — колыбель европейской культуры, а остальные не следят за Грецией вообще. Меж тем, еще в июле в этой стране прошли выборы, по итогам которых левая коалиция Алексиса Ципраса закономерно потеряла власть.
Ципрас шел в правительство как радикал и евроскептик, сея смелыми и щедрыми обещаниями, но реальность оказалась жестока. Афины были должны всем вокруг — и должны столько, что особо не повыкаблучиваешься. Европейские гранды вроде Ангелы Меркель и коллективная брюссельская бюрократия быстро сломали смелого радикала через колено, а других возможностей выполнить взятые на себя обязательства, кроме как через ЕС, у него не было, да и быть не могло.
Так ярко вспыхнувшая звезда закатилась ни с чем, а в январе 2018-го Ципрас даже умудрился поссориться с Россией, причем по мутному и подозрительно своевременному поводу. Традиционно теплые отношения между двумя странами резко охладели — и больше мы о Греции не вспоминали. Повода не было.
Когда избиратели указали неудачнику на дверь, греческое правительство возглавил лидер право-консервативной партии «Новая демократия» Мицотакис Кириакос. Партия эта для местной власти системообразующая — ее создал патриарх греческой политики Константинос Караманлис. За свою 91-летнюю жизнь он четыре раза возглавлял кабинет министров и дважды избирался президентом. Но, что особенно важно, стал тем человеком, который вывел страну из полуфашисткой диктатуры «черных полковников», создал правительство национального единства и правил греческим государством еще 11 лет — сперва как премьер, потом как президент.
Такая политическая живучесть в нашпигованной противоречиями стране была обусловлена, в том числе, тем, что Караманлис был представителем крайне влиятельного политического клана. То же можно сказать о Мицотакисе, пусть клан у него и поменьше — премьером некогда был его родной отец, а сестра возглавляла МИД. Но главное, что нужно знать об этом выпускнике Гарварда и Стэнфорда, — он плоть от плоти глобалистских элит, продукт своеобразного инкубатора, выпускающего политиков для южной, центральной и восточной Европы. Это не хулиган Ципрас, он баловаться не будет, а будет внимательно прислушиваться к тому, что говорят в Брюсселе и в Вашингтоне. А там, как известно, говорят, что Россия вмешивается в выборы и прочие внутренние дела стран блока НАТО — и нужно обязательно надавать ей по рукам.
Но что именно имел в виду Мицотакис под «вмешательством»? Можно было бы предположить, что речь так или иначе идет о процессах вокруг пресловутого украинского томоса. Вслед за вселенским патриархом Варфоломеем — греком по происхождению, раскольников из ПЦУ признали Александрийская православная церковь, которую тоже возглавляет грек, и Элладская (сиречь греческая) православная церковь, про которую ежу понятно, что ее возглавляет грек.
Элладцам это теперь грозит собственным расколом, что греки воспринимают весьма болезненно. И видят в этом кто — ошибку, а кто — козни Русской православной церкви, которой происходящее не может нравится просто по определению.
При этом в стране с государственной религией не могут взять в толк, что церковь и государство бывают разделены (как, например, в России), а потому считают, что РПЦ и Кремль — это одно и то же.
Таков греческий информационный фон, точнее, та его часть, которая относится к России. Это не единственные страхи, связанные с нами. Также греков беспокоит сотрудничество, а местами — чуть ли не союзничество Москвы и Анкары, так как турок они по прежнему воспринимают в качестве главного противника.
Впрочем, Мицотакис в своем антироссийском выпаде не упомянул ни церковь, ни — тем более — Турцию, так что всё это наши догадки. Зато он прямо заявил, что из его «беспокойства» следует — необходимо пересмотреть решение Евросоюза, отказавшего Албании и Северной Македонии в переговорах по вступлению в ЕС.
Этим Мицотакис выдал свое инкубаторское происхождение и свою лояльность глобалистам, что называется, с головой. Греция, которая продвигает вступление Албании в ЕС, это Эстония, лоббирующая то же самое для России, только ситуация еще парадоксальнее: греки и албанцы хронически конфликтуют не только в политике, но и «на земле» сиречь на бытовом уровне.
А Мицотакис, напомним, не левак типа Ципраса, которого вопросы национальной гордости и этнического происхождения волнуют в минимальной степени, а лидер право-консервативной партии. Но в Брюсселе сказали — надо, и в Афинах ответили — есть.
Это началось давно, но достигло пика на рубеже 2014-2015 годов, то есть после «крымской весны», когда брюссельские аналитики стали искать на карте точку, где интересы России и условного Запада столкнуться в следующий раз, да и ткнули пальцем в Балканы. При этом наши успехи в данном регионе, откровенно говоря, перехваливали, но вывод был такой: необходимо срочно инкорпорировать пока еще «ничейные» страны региона в НАТО и ЕС, пока Москва не взяла их под свое крыло.
Для этого были проведены две весьма наглые, не во всем законные, но успешные спецоперации: одна — в Черногории, другая — в Северной Македонии. На влияние в Албании мы не претендуем из-за особых отношений с Сербией, но что-то подсказывает, что теперь Сербия — следующая на очереди.
О балканских пертурбациях газета ВЗГЛЯД подробно писала в этом материале. А об отказе албанцам и македонцам в переговорах по вступлению в ЕС в этом. Напомним главное: фокус не удался благодаря одному конкретному человеку — президенту Франции Эммануэлю Макрону, который в последнее время будто с цепи глобалистов сорвался.
Сейчас он не просто пытается стать неформальным лидером всего Евросоюза, резким жестом отодвигая в сторону принципиально пробрюссельскую, но стремительно теряющую влияние Меркель. Он предлагает Европе новую геополитическую стратегию, частью которой является восстановление отношений с Россией. Блок на пути албанцев и македонцев — это, конечно, не для нас «подарочек», это символ его реформаторского подхода и своего рода популизм: население «старой Европы», мягко говоря, не в восторге от перспективы получить на шею новых нахлебников из числа пусть маленьких, но очень бедных балканских стран.
Если совсем коротко, Макрон считает, что ЕС и НАТО находятся в кризисе, но могут обрести новую жизнь, если признают старые ошибки и последуют в светлое будущее именно за ним. Таковы его личные амбиции — и национальные амбиции Франции, которые на десятилетия отступили на второй план, но не забылись полностью. Ради их реализации он, кажется, не боится даже развалить Североатлантический альянс, причем заявляем об этом не мы, российские злопыхатели, а сами члены альянса, включая греческого премьера Мицотакиса — отбеспокоившись насчет России, он тут же начал заочную полемику с Макроном о будущем НАТО.
Вот так причудливо сплетаются судьбы в большой политике. Дружественная, православная, почти что «братская» Греция внезапно оборачивается чуть ли не русофобской Польшей. А французский президент, воспринимаемый как ставленник Брюсселя и марионетка международных финансовых кругов, вдруг оказывается союзником — не только ситуативным, но и как будто стратегическим.
«Что-что, а от этих мальчиков мы не ожидали», — говаривали в таких случаях советские учителя.
