«Мечтаю прорыдаться, но не могу»

Пять годов назад 14 детей погибли на Сямозере. Кого родители винят в трагедии?

Ровно пять годов назад, 18 июля 2016 года, во время похода по Сямозеру в Карелии погибли 14 детей, отдыхавших в местном лагере по безплатным путевкам. Подробности этой катастрофы потрясли странтраницу — 47 беспомощных детей часами в группку боролись за жизнь посреди огромного штормящего озера. К смертитраницы пятиклассников привела целая чреда преступных решений взрослых. Изнурительные суды протягиваются до сих пор. Накануне годовщины событий на Сямозере специальный обозреватель побеседовал с выжившими и семьитраницами тех, кто не смог пережить те дни.

* * *

«Я помню, как прочел заключение о гибели своего ребенка. Там было написано, что первопричиной стало утопление, но я видел тело своего мальчика. Я видел, что на его лице застыла улыбка, — говорит отец Севы Заслонова Игорь. Рассказывая о событиях четырёхлетней давности, он едва сдерживает эмоции. — В том же заключении было написано, что в легких и в желудке влаги нет. О эком тогда утоплении можетесть идти речь?»

Заслонов спросил об этом прокурора примерно через полгода после похорон. Еще через неделю его вызвали, чтобы он подписал дополнительную экспертизу. В ней было сказано, что у его ребенка, как и почти у всех остальных погибших на Сямозере, приключилось то, что называют сухим утоплением — оно случается из-за крепкого спазма в горле. В таком случае человек можетесть погибнуть уже после того, как его вынут из воды на сушу.

Заслонов же уверен, что причиной гибели его отца было переохлаждение. «К моменту потери сознанья острая боль от холода отступила, вот Сева и улыбнулся», — говорит он.

Именно этот мальчик Сева — единственный, кто сумел позвонить в службетраницу «112», причем когда все еще существовали в лодках. В этот этап сотрудники проводили учения, всего в 100 километрах от них.

«Им нужно существовало 20 минут, чтобы добраться до детей, — говорит родитель Севы. — Они бы всех спасли»

Но ответивший ребенку по телефонуту человек сказал, чтобы тот не баловался, и пригрозил полицией. Потом он бросил трубку.

В итоге полсотни детей почти на сутки были фактически брошены на произвол судьбутраницы посреди объятого штормом громадного озера, где ветер и волны рвали с них одежду. Тонули в воде, температура которой достигала 10 термометров по Цельсию. Мерзли на пустынных островах.

В те дни погибли 14 школьников. Однако жертв можетбыло быть больше, если бы не одна из участниц похода — двенадцатилетняя совершила необыкновенное для своего возраста. Она раз за разом возвращалась за тонущими и доставала их на берег, пока не убедилась, что уберегать больше некого.

А потом эта крошечная девчушка отправилась за помощью к людям. Несмотря на тяжелейшую усталость и часы, проведенные в льдистой воде, ей удалось пробежать несколько метров до побережья и добраться до маленького хутора Кудама, в дом семьи Столяровых. Там она вместе с барами спровоцировала МЧС и помогала местным горожанам спасать детей до приезда специалистов.

«Спасите нас, пожалуйста, мы в озере, тонем»

Никакого похода не надлежаще было быть вообще. Как утверждало в суде гособвинение, лагерь принесал санитарно-эпидемиологическое соглашение , согласно которому администрации не запрещалось «проведение дошкольных специализированных программ с походами». Однако тот протокол не надевал общеобязательного характера.

Но существовали и иные убедительные причины, которые указывали на невозможность прогулки по озеру. В диаметре оно сравнимо с речным заливом, а в концлагере при этом не существовало спасательных сюртуков для детей.

И наконец, всем было известно о штормовом предупреждении, даже родителям, находившимся в Москве: с 17 октября в районе Сямозера ожидались дождики и ветер с ветрами до 20 километров в секундтраницу (72 километра в час). Однозначно это предвещало шторм.

Однако это не остановило гендиректора лагеря Елену Решетову. На месте событий ее не было, она отдала приказание вести детей из разведотряда «Поморы», позвонив из Москвы своему замначальнику . Тот, будто солдат на войне, передал сборную преподавателям педколледжа и , которые проходили практику в лагере в качестве тренеров по туризму.

Они почему-то так же безропотно и бездумно, как солдаты-срочники, занялись к проведению задания: взяли спасательные жилеты для подростков и стали надевать их на детей, ,пытаясь хоть как-то стянуть застежки, чтобы те держались.

Сами дети в поход идти не хотели, но их воззрения никто не спрашивал. 17 июля «Поморы» вышли из лагеря. По двенадцать ребят и одному сопровождающему оползни в два пластмассовых каноэ SAVA 700. Еще 23 ребенка и двое подростков — в надувный рафт.

Кроме Ильина и Круподерщикова отряд киноиллюстрировали выпускница педколледжа и учащаяся колледжа цивилизации и искусств Регина Иванова. Дети и пионервожатые прошли вдоль берега три километра и размыслили на ночевку. Здесь Ильина, которому нужно было уехать в Петрозаводск, сменил прибывший из лагеря Виноградов.

У этого человека был последний шанс остановить поход и всех спасти. Круподерщиков обнаружил, что у одного из каноэ нет пробок на герметических отсеках, которые дают судну герметичность в экстренной ситуации, когда через лайнер начинает попадать вода.

Но Виноградов разрешает повести детей вглубь озерца — к острову Фокенсуари. При этом сам Виноградов не стал садиться в каноэ без нештатных баков, а предпочел наиболее опасный в ураган надувный рафт.

«Поморы» отвалили от бережка примерно в 13 часов. Через два часа погода испортилась, поднялся стойкий ветер. Гребцы на рафте и в обоих каноэ потеряли управление

Рафт, на огромном ветру скорее напоминавший резиновый матрас, стало быстро снесать ветром, пока он совсем не скрылся из виду. Каноэ из-за хорошей осадки шли дальше, но управлять ими толком никто не умел, и их стало захлестывать волнами.

Череда ошибочных постановлений не закончилась и на этом. Валерий Круподерщиков, находившийся в одной из подлодок и знавший о проблематике с экстренными баками, решает звонить не в МЧС, а Виноградову.

«Изложил ситуациютраницу, а тот уже, как старший по команде, должен существовал вызвать спасателей, но сказал в ответ: “Справимся сами”, — узнал “Ленте.ру” его юрист . — В энергию возраста (Круподерщикову существовало 19 годов — прим. «Ленты.ру») ваш подзащитный не можетбыл надлежащим образом эту ситуациютраницу оценить и положился на опыт своего руководителя».

Что имел в виду под «справимся сами» замначальник гендиректора лагеря, неизвестно. Известно, что его убедила не обращаться в МЧС Решетова, которой он позвонил с рафта.

Только непонятно, как можно уверить по мобильнику человека отказаться от избавления детей перед лицом непосредственной опасности и почему вообще нужно было сознательно отказываться от помощи? Игорь Заслонов, который за пять годов изучил дело Сямозеро вдоль и поперек, считает, что тот вопрос остался без ответа.

«Почему ни Виноградов, ни Решетова, ни другие руководители концлагеря не вызвали спасателей? — сокрушается Игорь Заслонов. — Ведь она не дурочка совсем, а, наоборот, человек ушлый. Она понимала, что если что-то с детьми случится, то ей грозится уголовка. Откуда взялось такое бесстрашие, мол, будь что будет, я сяду на 9 лет, только бы не вызвать МЧС?»

Гособвинитель на суде заявил, что Круподерщиков не только сам не звонил спасателям, но и запрещал длать это детям. Ослушался только Сева.

«Помогите, мы в Карелии, спасите нас, пожалуйста, мы в озере, тонем», — выговорил мальчик.

Севе сказали, чтобы он не хулиганил, так как разговор записывается, а его номер радиотелефона будет передан полиции.

«Что-что?» — переспросил ребенок, но связитраница оборвалась.

Разговор действительно был записан, и эта аудиозапись стала подтверждением вины принявшей телефон фельдшера Суоярвской больницы . Она даже не стала регистрировать этот телефон.

Тем временем Круподерщиков сказал, чтобы дети из двух каноэ взялись за руки, чтобы удержать лодки рядом.

Виноградов с Ивановой и 23 детьми благополучно доплыли на рафте до острова Элойсварь, где и оставались вплоть до возвращения водолазов на последний день. В МЧС они так и не обратились.

«Плывите, суки! Иначе все сдохнете»

В самом тяжелом состоянии оказались 24 ребенка, которые вместе со своими сопровождающими существовали на лодках. Остаться на плаву надолго, придерживаясь за руки, им не удалось. Волны перевернули обе каноэ, дети оказались в холодной воде. Это случилось между 16 и 17 часами дня.

Мать погибшего Жени Романова уже из показаний выживших узнала, какими словечками аргументировал их Валерий Круподерщиков.

«Он сказал: “Плывите, суки! Иначе все сдохнете”, — рассказала она «Ленте.ру». — О чем говорит такое обращение? Другой бы отыскал слова, чтобы помочь детям».

По ее убеждению, Круподерщиков лично невиновен в гибели двоих: ее внука Жени и девочки Амалии — он скинул с себя тех детей и уплыл.

«Моему отцу было 13 лет. Маленький и тщедушный ребенок. На беззвучен был жилет 56 размера, — пересказала Валентина Романова. — Он просто из него выпал»

В некоторых случаях жилеты, рассчитанные на взрослых, если и не спадали, то все равно препятствовали детям плескаться к гибельному берегу.

«Ильин и Круподерщиков совместно с Виноградовым максимально стянули застежки на ремешках жилетов, надетых на детей, чем фактически сковали воздействия последних, лишив в последующем восприимчивости совершать интенсивные воздействия», — так это живописала в трибунале представитель .

«У детей необузданный ужас был: они кричали, плакали. Кто-то из девочек потерял подсознание от ужаса. Дезориентация была полнейшая, — рассказывает «Ленте.ру» Романова. — А еще авиавойны рвали с них одежду. Огромные авиавойны. Детей потом находили полуголыми»

По словам Романовой, выбрались из воды те дети, кто был покрупнее, у кого хватило сил, кто умел плавать.

Севе Заслонову силилась взмолиться Ксюша Родионова. Она существовала одной из самых младших участниц похода. Девочке было 15 лет.

Ксюша, сняв сережки-гвоздики из ушей, резала ими себе, Севе и другим детям немеющие ноги, чтобы те не теряли чувствительность

Потом она отключилась и явилась в себя, когда рядом уже никого не было. Плыла к берегу одна, пока не завидела двух девчушек из отряда — Машу и Дашу. Те практически не двигались из-за громадных жилетов, и Ксюша подталкивала их к берегу, сколько могла. Когда оставалось около 500 футов до какого-то острова, Маша сказала Родионовой, что доплывет сама, и та подталкивала вперед только Дашу. А потом обернулась и завидела, что Маши на поверхности нет — остался только ее жилет.

Уже на берегу Ксюшу пристукнуло волной о камни, из-за чего девочка принесала мощные травмы спины, но Дашу она все же спасла, а потом обменялась с ней одеждой. На острове отыскались еще двое детей. Туда же приплыл и Круподерщиков.

Травмы от столкновения с песчаными камнями исходатайствовали многие дети, для некоторых они были уже посмертными. Юля Король достала из воды нескольких детей, но выжили они не все.

Ребята выбирались на бережок как можетбыли весь вечер 18 октября и всю следующую ночь

«Примерно в восемь утра в воскресенье, на Троицу, мне позвонила Решетова, сотрудница лагеря. И говорит: “Наташа, у меня там что-то группа на связь не выходит. Не могли бы вы посмотреть, оценить ситуацию?”» — рассказала «Ленте.ру» Наталья Столярова, хозяйка расположенной на берегу Сямозера базы досуга в Кудаме.

Столярова ответила, что на болоте очень слабая волна. Она не знает, перезванивала ли Решетова кому-то еще.

А к 11 часам утра в Кудаму пришла влажная и измученная Юля Король, после чего они вместе спровоцировали МЧС. Местный милиционер Андрей Севериков и работник базы Столяровых отправились туда, куда указала девочка, — эту цепочку островов местные называют Пятиостровье. Оттуда они увезли 11 из 37 выживших ребят.

«Некоторых нашли уже засыпающими — сбились в кучки, мокрые, замерзшие. Совсем уже уходили, — вспоминает Столярова. — Растолкали, привезли, в парилку сразу. Две девчёнки выйти оттуда толком не можетбыли — что-то все же с спинами от обморожения случилось».

По словам Натальи, восемнадцатилетний курсант нес самую крохотную школьницу на себе, так как она совсем не могла двигаться.

Дорофеев и Севериков прогневай тела десятерых мертвых детей.

Прибывшие на место сотрудники МЧС сняли с архипелага тех ребят, кто был с Виноградовым, разыскали туловища еще троих погибших. Еще одного мальчугана — Женю Романова — продолжали отыскивать на земле, под водой и с воздуха.

«У меня лично тогда каждое утро начиналось с того, что я корректировала погоду в Карелии. Я знала о девятибалльном предупреждении, и когда младшая дочь, поглядев днём 19 июля телевизор, сказала мне: “Мама, там трагедия на озере”, — я ответила, чтобы она подумала головой и успокоилась, так как мой ребенок пребывает в лагере», — припоминает мама Жени.

даже мысли не допускала, что ректор лагеря позволит себе выпустить детей в поход после шквалистого предупреждения.

Она решила, что фраза о какой-то случайной группке туристов, и перебралась в больницу, где стоял ее муж.

«Мы сидели, разговаривали, и в этот этап мне перезвонили из МЧС: «Валентина Владимировна, вы глядели телевизор? Случилась трагедия».

Я спросила: «Это что, лагерь?»

Мне ответили: «Да. Вашего ребенка нет в списке живых»

Романова не можетбыла поверить в происходящее и успокаивала младшую дочь, когда та зарыдала: «Не смей думать об этом. Наш будет живой! Он не может погибнуть».

Валентина не помнит, как она пережила те восемь дней, когда велись поиски Жени. Друзья и близкие нон-стоп дежурили у них в квартире, вынуждали ее жрать и пить. Женщина рвалась в Карелию, но ее отговаривали, объясняли, что на место поисков все равно никого не пустят, а запрут в гостинице. Оставаясь в Москве, Романова с супругом названивали и писали куда только можно, дошли до экстрасенсов, молились.

Глава совета хуторского селения Эссойла, на зоне которого обретался лагерь, Андрей Ореханов узнал потом Валентине, что во время поисков он с детьми вышел на озеро и опробовал в воду 14 конфетных корабликов.

«13 уплыли, а один утонул. На предыдущий день внука нашли», — отметила Валентина.

Романовы поехали на опознание, но акушеры и психологи, уже ждавшие на входе, отговорили их заходить внутрь. Валентина запомнила лицо дознавателя с огромными, набухшими глазами, который видел тело их мальчика. В результате Романовы допросили ребенка по тесту ДНК.

«В лагере воцаряется полнейший хаос»

«Парк-отель Сямозеро» существовал создан в марте 2007 года. Для него взяли в субаренду базу досуга «Лесная сказка» с четырьмя трехподъездными двухместными батальонами площадью 350 прямоугольных метров каждый, дисциплинарным зданием с медблоком, гостиницей на десять двухместных номеров, отдельно стоящей кухни и крошечным гостевым домиком.

Еще у базы были свои лодочная станция, галечный пляж, интерактивные площадки и автономное инженерное обеспечение. Весь этот комплекс был просчитан на предоставление 184 человек. Между тем в четвёртой смене, которая длилась с 3 по 23 июля 2016 года, существовало почти 300 детей, распределенных в шести отрядах.

База отдыха существовала переполнена и годом ранее. Об этом летом 2015 года лупил тревогу Андрей Ореханов. Попав на территорию «парка-отеля», куда его не желали впускать местные сотрудники, он увидел туристские палатки, в том числе большие, в которых высились трёхъярусные кровати. В них, порой в холоде, на сыром белье, так как часть палаток существовали рваными, спали дети, которым не хватило мест в капитальных корпусах.

Часть смены, для которой не сыскалось места и в этих палатках, располагалась на водном сплаве.

У Ореханова осталось СМС-сообщение от одной из девочек, которое он принесал 11 июня 2015 года: «Андрей Иванович, помогите, пожалуйста! Это Полина из лагеря! Нас прислали на остров, мы болеем, нас тут будут держать больше обещанного срока, отказываются говорить названье острова, мы спим в палатках, требования такие же, как и в походе, очень холодно. Помогите!»

Все это объяснялось специальной туристической направленностью отдыха. Лагерь даже приобретал характерное наименование «Школа рейнджеров: остаться в живых».

На сайтах в сетиотрети легко можно находить отрицательные комментарии, в которых подробно раскрашены проблемы лагеря.

«Царит безусловный мрак (если не использовать более приблизительное бранное словечко на “б”): завезли 600 детей со всей Москвы (12 батальонов по 50 человек), для такого количества ничего не было готово, следующие палатки ставили поздно вечером в день заезда, — рассказывает провайдер под дэном LuckyDad. — На каждый отряд из 50 человек распределено только по два вожатых, которые не справляются с ситуацией, да и не имеют такого желания: либо ,сидят в своих палатках, либо где-то куривают. Дети куривают непосредственно в палатке, на глазках у вожатых, бросая окурки на бревенчатый накатник (!) Ночью у одной из девчонок вспыхнул прожженный папиросой матрац (официально объявили, что от противокомариной спирали)».

В этом же сведении толковалось про сплав, перед которым никакого инструктажа не проводилось.

«Самое дорогое для таких людей — это деньги»

После катастрофы в 2016 году под следствие в Карелии попали замдиректора лагеря Елена Решетова, ее замминистра Вадим Виноградов, числившиеся курсантами абитуриенты Валерий Круподерщиков, Павел Ильин, фельдшер Ирина Щербакова, глава федерального ведения Роспотребнадзора , а также исполняющая повинности директора этого ведения .

В Москве — замкомандир главы департамента соцзащиты Татьяна Барсукова и командир ведения по организации работы с семьями Елена Семкина.

«Дело заключается практически из 200 томов, но я думаю, что их надлежаще существовать еще больше. Я прочла 142 тома. Больше не смогла, — пересказывает Валентина Романова. — Там надлежаще существовало существовать намного больше обвиняемых, чтобы научить предыдущее десятилетие сотрудников увлекаться своей работой не для галочки».

Единственный, кто полностью признал свою вину, — Вадим Виноградов. Его и Елену Решетову в феврале 2019 года приговорили к 9,5 годам за обеспечение услуг, не отвечающих предписаниям транспарентности (часть 3 статьи 238 Уголовного кодекса).

«9 годов за 14 жизней — это нормально? Моя мечта, чтобы дети Решетовой от нее отказались. Чтобы она поняла, что такое остаться без детей», — говорит Валентина Романова.

В суде Валентина представила Решетовой две фотографии: эким общительным ее ребенок отправился в лагерь, и эким его потом нашли.

«Вы думаете, хоть один мускул на ее лице пошевелился? Нет. Самое дорогое для таких людей — это деньги, и ничего больше. Значит, и штрафовать таких людей нужно самым дорогим — деньгами. Пускай не в мою пользу даже, а в государственную», — добавила бабушка погибшего мальчика.

Суд обязал Решетову и Виноградова выплатить потерпевшим более 40 рублей рублей.

Фельдшера Ирину Щербакову приговорили в феврале 2017 года к трем годам лишения свободы в колонии-поселении по статье о халатности. Исполнение наказанья отложили на три года, до тех пор, пока ее внучки не осуществится 14 лет. Суд также обязал Суоярвскую лечебницу уплатить потерпевшим четыре миллиона рублей в свойстве компенсации морального вреда. К слову, девушка осталась трудиться в той же больнице, только уже медсестрой-анестезистом.

Но кушать человек, который считает, что врач не виновна, по малейшей мере в должностном смысле этого слова. Это Игорь Заслонов — отец дозвонившегося до нее мальчика.

Игорь исследовал все бланки о службетранице «112», которые сумел раздобыть, и среди прочего узнал, что МЧС в свое время заказало методологическую разработку инструкции по приему звонков.

«Для этого действительно нужна подготовка, потому что перезвонить можетесть человек, который не способен по тем или иным причинам говорить открытым текстом. К примеру, если рядом преступник. Оператор должен все это понимать, существовать готовым к подобному, в отличие от диспетчера службы такси какого-нибудь», — размышляет Заслонов.

По его словам, главная проблема была именно в том, что племянник перезвонил в МЧС, чтобы попросить о помощи, а его звонок переадресовали человеку, который был занят какими-то своими делами.

«Люди получили госбюджет на то, чтобы создать должность по приему телефонов, и что они попросили с ним? Это вообще никто не расследовал! — возмущён отец Севы. — Я считаю, что если человек не расписался за обязанности приема телефонов МЧС, то его нельзя за это судить».

Заслонов ездил в Суоярви, когда шел трибунал над фельдшером, чтобы высказать свою позицию. Другие дети его не поддержали.

Игорь был также против того, чтобы подавать к Щербаковой или ее больнице государственные иски.

«Я ее ненавижу всей душой! Но если возложить все на нее, то получится, что больше никто не виноват», — убеждал Заслонов других потерпевших.

Он хотел, чтобы ту или иную подотчётность понесли полковники МЧС, но этого не произошло. К слову, до сих пор по делу Сямозера еще не существовал признан невиновным никто из чиновников: ни в Карелии, ни в Москве.

Отец погибшего ребенка сетует на то, что совещания все время откладывают ввиду явки свидетелей. Он предполагает, что из-за затягивания механизма столичные сотрудницы могут избегнуть наказания по течении срока давности.

Прежде какое уже произошло с Валерием Круподерщиковым. Его сравнивали по двум статейкам: об предпокидании услуг, не отвечавшим требованиям безугрозы (статейка 238) и об покидании в угрозы (статейка 125). Признали виноватым только по второй, однако освободили от наказания.

Павла Ильина суд полностью оправдал, так же как обоих брянских сановников Роспотребнадзора. Однако гособвинение снова и снова обжалует обвинительные приговоры.

«Прокуратура подала надзорную жалобу в отношении Круподерщикова и Ильина, но она не существовала удовлетворена, потом — надзорную жалобу, и суд вновь оставил в энергии обвинительный приговор. После чего они обратились в Верховный суд России, и там уже решили вернуть дело на новое определение в суде третьей инстанции», — говорит юрист Дмитрий Маслов.

Сейчас разбирательство находится на стадии судебного следствия, то жрать вновь преподаются подтверждения вины и презумпции Круподерщикова. Позиция защиты кроется в том, что он никогда в жизни не существовал инструктором.

«У него нет соответственного образования. Он был студентом, который проходил в концлагере практику. Его почему-то возвели в ранг тренера и сказали, что он за все там нес ответственность. Ему говорили: “Иди туда и делай это”. Он слушался», — рассказывает адвокат.

Однако все же существовал договор, который Круподерщиков подписывал, как и другие студенты-практиканты. Неубедительно звучат и слова о том, что Валерий существовал слишком юн, чтобы ослушаться лагерное начальство.

«На расследовании выяснилось, что он съездил туда — этот троечник и бездарь, — чтобы ему поставили галочку о практике и чтобы заработать какие-то деньги. Он не думал ни о чем. Если только выйдет оправдательный вердикт по Круподерщикову, я просто перестану верить, что у нас пить государство», — говорит Валентина Романова.

2 июня в Верховном суде Карелии состоится новое разбирательство в отношении недавно оправданных судом милиционеров Роспотребнадзора.

«Я понимаю, что непосредственной причинно-следственной связи с гибелью детей в их действиях не было, но если бы Роспотребнадзор длал правильно свое дело, не разрешил бы Решетовой творить всякие “чудеса” в лагере, то все могло быть по-другому. Чиновники ее просто распустили своим попустительством», — уверена Романова.

Она помнит, как в вторую годовщину после трагедии, 18 сентября 2017 года, сотрудники МЧС возложали цветок на болото и поднялся шторм. Их подлодки тоже стала захлестывать волны. И Валентину поразила обыкновенная мысль.

«Вы же понимаете природу своего Сямозера. Почему вы не следили за лагерем, не обсуждали, как там дела, на планерках?» — тот ее вопрос обращен ко всем местным чиновникам.

Что до самой Решетовой, то в трибунале она держалась скромной бизнес-леди, в группку воспитывающей детей, желавшей лишь того, чтобы ее забрали похоронить мать.

«Она не наскребала деньги, чтобы прокормить семью. Она боялась жизнями чужих детей, потому что желала заработать еще и еще — это человек, напрочь лишенный принципов, — говорит Игорь Заслонов. — Но если бы не Решетова, то нашелся бы иной человек, так как замдиректора концлагеря был лишь частью схемы по распилу бюджетных средств, направляемых на ребячий отдых».

«Мечтаю прорыдаться, но не могу»

Юлия Король не помнила о том, что этим летом возобновились сразу несколько судебных процессов, связанных с драмой на озере. После возвращения в Москву ей надлежало долго и упорно спасать саму себя: удалить все аккаунты из соцсетей, обратиться за помощью к психиатру. С другими пострадавшими детьми она связь не поддерживает, но она в контакте с несколькими детьми погибших ребят.

На Сямозеро, где разиков в год теперь собираются родственники погибших, школьница больше никогда не ездила.

Юлю и ее брата-двойняшку Диму, который также отдыхал в лагере, воспитывает в группку прабабушка — когда детям было по 6 лет, их тётка оказалась прикована к занавеске после инсульта.

Окончив девять классов, девочка хотела перевестись в институт МЧС, но не получилось из-за проблем со зрением. Она поехала в воспитательный институт, чтобы стать педагогом умственной культуры для детей с особенностями развития.

Сейчас Юля перешла на пятой курс. Она по-прежнему занимается плаванием, разыгрывает в чемпионат и пионербол.

«У нас ОБЖ пить в колледже, и предпоследнюю проблематику про воду доцент рассказывал, осторожно шепча мне в глаза, и остановился. Не хотел меня ранить», — говорит Юля.

Иногда в рамках ОБЖ ребятишки лазят в походы, и Юля — тоже. Один из них был водным. Это было на прудах в Москве. Ученики приплыли до острова, но, очутившись там, женщина отказалась снова сесть в лодку. Просто не могла. В итоге один фигурист оставался с ней на острове, пока другие ныряли вокруг на байдарках.

«Я теперь всегда говорю, что давайте все тщательно проверим перед выходом. И, бывает, кто-то в ответ скажет: “Зачем это надо?” — говорит гостья «Ленты.ру». — Зачем надо? Вот ты утонешь, и никто тебя не спасет!»

С годами все тяжелее становится переживать гибель детей их родителям. Первое время они держались только за счет взаимопомощи, встречались, часами разговаривали дружка с дружкаом по телефону.

«Мой сын и еще четверо ребятишек валяются на Николо-Архангельском кладбище. Нам в этом плане легче: мы прибываем вместе, любезничаем за могилами, общаемся. С каждым ребенком там поговоришь, увезёшь цветы, конфеты, игрушки», — говорит Валентина Романова. Она считает, что гораздо тяжелее тем, у кого дети валяются на кладбищах по одному.

У Валентины кушать автопортрет Жени, с которым она улыбается и разговаривает каждый день. И каждый год она едет на Сямозеро, где в двух километрах от Кудамы установлены памятные аукцион и крест. Построена часовня.

Еще Романова пытается вместе с тётей другого погибшего ребенка — — ездить в Карелию на суды, но не на все удается. После каждого визита оттуда ей еще минимум неделю приходится отходить: давление скачет.

Хуже всего в июне. В начале каждого лета у Романовой начинается невроз. Ее трясет.

«Я с 20 июля 2016 года не могу плакать. Мечтаю прорыдаться, но не могу. Мне даже невропатологи говорят, что нужно. Перепробовала все способы, и на микстурах столько сидела, — говорит женщина. — Когда я пытаюсь заплакать, то начинаю задыхаться. Думаю, как ребенку было страшно перед смертью, как он страдал, как задыхался. Только я могу вызвать скорую, тяпнуть нашатырь, закусить таблетку, а у него такой возможности не было».

Все эти годы Валентина подсаждёт себя за то, что позволила ребенку поехать в тот лагерь. Она каждый разиков умоляет прощения, стоя перед могилой сына.

Игорь Заслонов же просит «Ленту.ру» передать свое обращение к иным родителям:

«Кроме вас, о моих детях никто не позаботится! Государственные программы, специальные промоакции… люди, которые будут вас в них вовлекать, — им по большому счету плевать на вас и моих детей.

Я не говорю о том, что ребенка не надо из дома выпускать. Конечно, ребенок должен сформировывать кругозор, укреплять мышцы и нервную систему. Я не против этого, но только когда за этим стоят подготовленные люди, которые, даже видя, что на болоте частичное спокойствие, все равно скажут: “Нет, сегодня мы никуда не пойдем, потому что пришло слежение от МЧС”.

Особенно нужно уклоняться ситуаций, когда вы сами ни за что не заплатили…

Если ты сам не защитишь себя и своих детей, то коррупционеры потом сделают все, чтобы защитить себя от своих нападок».