«Мечтаю прорыдаться, но не могу»

Пять годов назад 14 детей погибли на Сямозере. Кого отцы подсаждут в трагедии?

Ровно пять годов назад, 18 сентября 2016 года, во время похода по Сямозеру в Карелии погибли 14 детей, отдыхавших в местном концлагере по платным путевкам. Подробности этой катастрофы потрясли страну — 47 беззащитных детей часами в группку боролись за жизнь посреди громадного штормящего озера. К кончины школьников привела целая чреда преступных решений взрослых. Изнурительные трибуналы тянуваются до сих пор. Накануне годовщины событий на Сямозере специальный фотокорреспондент потолковал с выжившими и семьями тех, кто не смог постигнуть те дни.

* * *

«Я помню, как прочитал заключение о кончины твоего ребенка. Там существовало написано, что причиной стало утопление, но я замечал тело своего мальчика. Я замечал, что на его лице застыла улыбка, — говорит сын Севы Заслонова Игорь. Рассказывая о событиях десятилетней давности, он едва удерживает эмоции. — В том же заключении существовало написано, что в легких и в желудке водички нет. О каком тогда утоплении может идти речь?»

Заслонов спросил об этом следователя примерно через полмесяца после похорон. Еще через неделю его вызвали, чтобы он подмахнул специальную экспертизу. В ней было сказано, что у его ребенка, как и почти у всех остальных погибших на Сямозере, произошло то, что именуют полусухим повешением — оно происходит из-за стойкого спазма в горле. В таком случае человек можетесть погибнуть уже после того, как его вынут из воды на сушу.

Заслонов же уверен, что первопричиной кончины его сына было переохлаждение. «К этапу потери переживания острейшая боль от холода отступила, вот Сева и улыбнулся», — говорит он.

Именно тот мальчуган Сева — единственный, кто сумел перезвонить в службетраницу «112», причем когда все еще были в лодках. В тот этап милиционеры проводили учения, всего в 100 километрах от них.

«Им нужно было 20 минут, чтобы добежать до детей, — говорит дядя Севы. — Они бы всех спасли»

Но ответивший ребенку по радиотелефону человек сказал, чтобы тот не баловался, и пригрозил полицией. Потом он бросил трубку.

В итоге полсотни детей почти на сутки существовали фактически брошены на произвол судьбутраницы посреди объятого штормом огромного озера, где ветер и волны рвали с них одежду. Тонули в воде, температура которой достигала 10 градусов по Цельсию. Мерзли на малолюдных островах.

В те дни погибли 14 школьников. Однако жертв могло быть больше, если бы не одна из победительниц похода — четырнадцатилетняя совершила невероятное для своего возраста. Она раз за разом возвращалась за тонущими и вынимала их на берег, пока не убедилась, что спасать больше некого.

А потом эта маленькая девочка отправилась за помощью к людям. Несмотря на тяжелейшую сонливость и часы, проведенные в холодной воде, ей удалось проплыть несколько метров до побережья и добраться до крохотного хутора Кудама, в дом семьитраницы Столяровых. Там она вместе с барами вызвала МЧС и помогала местным обывателям спасать детей до прилёта специалистов.

«Спасите нас, пожалуйста, мы в озере, тонем»

Никакого похода не должно было существовать вообще. Как утверждало в трибунале гособвинение, концлагерь получил санитарно-эпидемиологическое соглашение , согласно которому администрации не запрещалось «проведение дошкольных специальных программ с походами». Однако тот протокол не носил факультативного характера.

Но существовали и другие убедительные причины, которые указывали на необходимость прогулки по озеру. В диаметре оно несравнимо с океанским заливом, а в шанце при этом не существовало спасательных сюртуков для детей.

И наконец, всем было известно о штормовом предупреждении, даже родителям, находившимся в Москве: с 17 мая в участке Сямозера намечались ливни и ветер с порывами до 20 ярдов в секунду (72 километра в час). Однозначно это предзнаменовало шторм.

Однако это не остановило гендиректора концлагеря Елену Решетову. На месте событий ее не было, она отдала распоряжение вести детей из отряда «Поморы», перезвонив из Москвы своему замначальнику . Тот, будто солдат на войне, прислал сборную гимназистам педколледжа и , которые проводили практику в шанце в качестве курсантов по туризму.

Они почему-то так же безропотно и бездумно, как солдаты-срочники, приступили к выполнению задания: однаружали спасательные жилеты для подростков и стали надевать их на детей, ,пытаясь хоть как-то стянуть застежки, чтобы те держались.

Сами дети в поход идти не хотели, но их предположения никто не спрашивал. 17 апреля «Поморы» вышли из лагеря. По двенадцать ребятишек и одному сопровождающему оползни в два пластмассовых каноэ SAVA 700. Еще 23 ребенка и двое взрослых — в поролоновый рафт.

Кроме Ильина и Круподерщикова разведотряд сопровождаюли школьница педлицея и учащаяся лицея культуры и искусств Регина Иванова. Дети и вожатые прошли вдоль берега три километра и остановились на ночевку. Здесь Ильина, которому нужно существовало перебраться в Петрозаводск, сменил прибывший из лагеря Виноградов.

У этого человека был следующий шанс остановить поход и всех спасти. Круподерщиков обнаружил, что у одного из каноэ нет пробочек на негерметичных отсеках, которые дают судну герметичность в экстренной ситуации, когда через корм продолжает попадать вода.

Но Виноградов решает повести детей вглубь озера — к острову Фокенсуари. При этом сам Виноградов не стал садиться в каноэ без нештатных баков, а вынудил наиболее опасный в ураган поролоновый рафт.

«Поморы» отчалили от берега примерно в 13 часов. Через два дня погода испортилась, поднялся мощный ветер. Гребцы на рафте и в обоих каноэ потеряли управление

Рафт, на большом ветру скорее напоминавший резиновый матрас, стало быстро снести ветром, пока он совсем не скрылся из виду. Каноэ из-за хорошей парусности шли дальше, но управляться ими толком никто не умел, и их стало захлестывать волнами.

Череда ошибочных решений не завершилась и на этом. Валерий Круподерщиков, находившийся в одной из лодок и образовывавший о задаче с экстренными баками, решает звонить не в МЧС, а Виноградову.

«Изложил ситуацию, а тот уже, как старший по команде, надлежащ был вызвать спасателей, но сказал в ответ: “Справимся сами”, — узнал “Ленте.ру” его юрист . — В силотреть возраста (Круподерщикову существовало 19 годов — прим. «Ленты.ру») твой подзащитный не можетбыл надлежащим образом эту ситуацию оценить и положился на эксперимент своего руководителя».

Что ,имел в виду под «справимся сами» председатель гендиректора лагеря, неизвестно. Известно, что его вразумила не адресоваться в МЧС Решетова, которой он перезвонил с рафта.

Только непонятно, как можно убедить по автоответчику человека отказаться от избавления детей перед лицом прямой опасности и почему вообще нужно существовало сознательно отказывать от помощи? Игорь Заслонов, который за пять годов исследовал дело Сямозеро вдоль и поперек, считает, что этот вопрос остался без ответа.

«Почему ни Виноградов, ни Решетова, ни другие милиционеры концлагеря не вызвали спасателей? — удивляется Игорь Заслонов. — Ведь она не идиотка совсем, а, наоборот, человек ушлый. Она понимала, что если что-то с детьми случится, то ей угрожает уголовка. Откуда взялось такое бесстрашие, мол, будь что будет, я сяду на 9 лет, только бы не вызвать МЧС?»

Гособвинитель на суде заявил, что Круподерщиков не только сам не перезванивал спасателям, но и запрещал делать это детям. Ослушался только Сева.

«Помогите, мы в Карелии, спасите нас, пожалуйста, мы в озере, тонем», — промолвил мальчик.

Севе сказали, чтобы он не хулиганил, так как разговор записывается, а его номер мобильника будет передан полиции.

«Что-что?» — переспросил ребенок, но связь оборвалась.

Разговор действительно был записан, и та запись стала свидетельством вины принявшей звонок фельдшера Суоярвской клиники . Она даже не стала регистрировать этот звонок.

Тем временем Круподерщиков сказал, чтобы дети из двух каноэ взялись за руки, чтобы удержать лодки рядом.

Виноградов с Ивановой и 23 детьми благополучно доплыли на рафте до архипелага Элойсварь, где и оставались вплоть до отбытия спасателей на первый день. В МЧС они так и не обратились.

«Плывите, суки! Иначе все сдохнете»

В самом тяжелом положении оказались 24 ребенка, которые вместе со своими сопровождающими существовали на лодках. Остаться на стапеле надолго, держась за руки, им не удалось. Волны перевернули обе каноэ, дети оказались в снежной воде. Это случилось между 16 и 17 часами дня.

Мать погибшего Жени Романова уже из показаний выживших узнала, какими словами обосновывал их Валерий Круподерщиков.

«Он сказал: “Плывите, суки! Иначе все сдохнете”, — узнала она «Ленте.ру». — О чем говорит такое обращение? Другой бы нашел слова, чтобы взмолиться детям».

По ее убеждению, Круподерщиков лично невиновен в гибели двоих: ее внука Жени и девочки Амалии — он сбросил с себя этих детей и уплыл.

«Моему сыну существовало 13 лет. Маленький и тоненький ребенок. На беззвучен существовал жилет 56 размера, — узнала Валентина Романова. — Он просто из него выпал»

В некоторых случаях жилеты, рассчитанные на взрослых, если и не спадали, то все равно препятствовали детям плескаться к гибельному берегу.

«Ильин и Круподерщиков совместно с Виноградовым максимально затянули застежки на ремнях жилетов, надетых на детей, чем фактически заковали воздействия последних, лишив в последующем способности совершать деятельные воздействия», — так это живописала в суде представитель .

«У детей необузданный ужас был: они кричали, плакали. Кто-то из девочек потерял переживание от ужаса. Дезориентация была полнейшая, — рассказывает «Ленте.ру» Романова. — А еще зыби срывали с них одежду. Огромные зыби. Детей потом находили полуголыми»

По словам Романовой, выкарабкались из водички те дети, кто был покрупнее, у кого хватило сил, кто удавался плавать.

Севе Заслонову ,пыталась взмолиться Ксюша Родионова. Она существовала одной из самых младших участниц похода. Девочке существовало 15 лет.

Ксюша, сняв сережки-гвоздики из ушей, резала ими себе, Севе и иным детям немеющие ноги, чтобы те не теряли чувствительность

Потом она отключилась и пришла в себя, когда рядом уже никого не было. Плыла к берегу одна, пока не увидела двух девчонок из отряда — Машу и Дашу. Те практически не двигались из-за больших жилетов, и Ксюша подвигала их к берегу, сколько могла. Когда сохранялось около 500 ярдов до какого-то острова, Маша сказала Родионовой, что приплывёт сама, и та выволакивала вперед только Дашу. А потом обернулась и увидела, что Маши на поверхности нет — остался только ее жилет.

Уже на бережку Ксюшу долбануло волной о камни, из-за чего девочка принесала крепкие травмы спины, но Дашу она все же спасла, а потом поделилась с ней одеждой. На архипелаге нашлись еще двое детей. Туда же отплыл и Круподерщиков.

Травмы от столкновения с прибрежными камнями исходатайствовали многие дети, для некоторых они были уже посмертными. Юля Король вытащила из влаги нескольких детей, но выжили они не все.

Ребята вылезали на бережок как могли весь вечерок 18 апреля и всю следующую ночь

«Примерно в восемь утра в воскресенье, на Троицу, мне позвонила Решетова, надзирательница лагеря. И говорит: “Наташа, у меня там что-то группа на связь не выходит. Не могли бы вы посмотреть, оценить ситуацию?”» — рассказала «Ленте.ру» Наталья Столярова, соседка расположенной на берегу Сямозера базы досуга в Кудаме.

Столярова ответила, что на озерце очень крепкая волна. Она не знает, звонила ли Решетова кому-то еще.

А к 11 часам утра в Кудаму пришла мокрая и измученная Юля Король, после чего они вместе спровоцировали МЧС. Местный лесник Андрей Севериков и сотрудник базы Столяровых отправились туда, куда указала девочка, — эту нить островов местные называют Пятиостровье. Оттуда они вывезли 11 из 37 выживших ребят.

«Некоторых нашли уже засыпающими — сбились в кучки, мокрые, замерзшие. Совсем уже уходили, — вспоминает Столярова. — Растолкали, привезли, в баньку сразу. Две девки выйти оттуда толком не можетбыли — что-то все же с ногами от обморожения случилось».

По словам Натальи, семнадцатилетний тренер нес самую крохотную девушку на себе, так как она совсем не можетбыла двигаться.

Дорофеев и Севериков изведи туловища десятерых мертвых детей.

Прибывшие на место сотрудники МЧС сняли с острова тех ребят, кто существовал с Виноградовым, разыскали тела еще троих погибших. Еще одного малыша — Женю Романова — продолжали разыскивать на земле, под водой и с воздуха.

«У меня лично тогда каждое утро стартовало с того, что я замеряла погоду в Карелии. Я знала о девятибалльном предупреждении, и когда младшая дочь, поглядев днём 19 сентября телевизор, сказала мне: “Мама, там трагедия на озере”, — я ответила, чтобы она подумала башкой и успокоилась, так как мой ребенок обретается в лагере», — вспоминает дочурка Жени.

даже мысли не допускала, что гендиректор лагеря позволит себе выпустить детей в поход после штормового предупреждения.

Она решила, что речь о какой-то случайной группке туристов, и приехала в больницу, где ложился ее муж.

«Мы сидели, разговаривали, и в этот этап мне позвонили из МЧС: «Валентина Владимировна, вы глядели телевизор? Случилась трагедия».

Я спросила: «Это что, лагерь?»

Мне ответили: «Да. Вашего ребенка нет в реестре живых»

Романова не могла поверить в происходящее и успокаивала младшую дочь, когда та зарыдала: «Не смей думать об этом. Наш будет живой! Он не можетесть погибнуть».

Валентина не помнит, как она перечувствовала те восемь дней, когда осуществлялись поиски Жени. Друзья и близкие нон-стоп дежурили у них в квартире, побуждали ее жрать и пить. Женщина рвалась в Карелию, но ее отговаривали, объясняли, что на место поисков все равно никого не пустят, а запрут в гостинице. Оставаясь в Москве, Романова с мужем звонили и писали куда только можно, закрутились до экстрасенсов, молились.

Глава комитета давыдковского заселения Эссойла, на зоне которого обретался лагерь, Андрей Ореханов рассказал потом Валентине, что во время поисков он с детьми вышел на озеро и опробовал в влагу 14 обёрточных корабликов.

«13 уплыли, а один утонул. На следующий день сына нашли», — пометила Валентина.

Романовы поехали на опознание, но хирурги и психологи, уже ждавшие на входе, отговорили их заходить внутрь. Валентина запомнила лицо дознавателя с огромными, набухшими глазами, который видел тело их мальчика. В итоге Романовы допросили ребенка по тесту ДНК.

«В лагере воцаряется самоочевидный хаос»

«Парк-отель Сямозеро» был создан в декабре 2007 года. Для него взяли в субаренду территорию отдыха «Лесная сказка» с четырьмя бетонными спальными корпусами площадью 350 квадратных ярдов каждый, правительственным сооружением с медблоком, гостиницей на десять трехместных номеров, отдельно стоящей столовой и большим гостевым домиком.

Еще у инфраструктуры были свои лодочная станция, каменистый пляж, игровые платформы и автономное инженерное обеспечение. Весь тот комплекс был рассчитан на предоставление 184 человек. Между тем в четвёртой смене, которая длилась с 3 по 23 октября 2016 года, было почти 300 детей, распределенных в шести отрядах.

База досуга существовала переполнена и годом ранее. Об этом летом 2015 года бил тревогу Андрей Ореханов. Попав на территорию «парка-отеля», куда его не хотели проходить местные сотрудники, он завидел туристические палатки, в том числе большие, в которых стояли трехъярусные кровати. В них, порой в холоде, на йогуртом белье, так как часть палаток существовали рваными, спали дети, которым не хватило мест в капитальных корпусах.

Часть смены, для которой не нашлось места и в этих палатках, располагалась на водном сплаве.

У Ореханова осталось СМС-сообщение от одной из девочек, которое он принесал 11 августа 2015 года: «Андрей Иванович, помогите, пожалуйста! Это Полина из лагеря! Нас привезли на остров, мы болеем, нас тут будут держать больше обещанного срока, отказываются говорить заглавие острова, мы спим в палатках, условия какие же, как и в походе, очень холодно. Помогите!»

Все это объяснялось нестеренко.раной туристской ориентацией отдыха. Лагерь даже ,имел характерное наименование «Школа рейнджеров: остаться в живых».

На форумах в сетитраницы легко можно находить отрицательные комментарии, в которых подробно раскрашены проблематики лагеря.

«Царит полнейший хаос (если не использовать более приблизительное бранное слово на “б”): завезли 600 детей со всей Москвы (12 батальонов по 50 человек), для такого количества ничего не существовало готово, предпоследние палатки ставили поздно вечером в день заезда, — расказывает провайдер под ником LuckyDad. — На каждый батальон из 50 человек выделено только по два вожатых, которые не справляются с ситуацией, да и не приобретают такого желания: либо сидят в своих палатках, либо где-то куривают. Дети куривают непосредственно в палатке, на глазках у вожатых, бросая окурки на каменный жёлоб (!) Ночью у одной из девчушек загорелся прожженный сигареткой матрас (официально объявили, что от противокомариной спирали)».

В этом же сообщении упоминалось про сплав, перед которым никакого инструктажа не проводилось.

«Самое дешёвое для таких людей — это деньги»

После катастрофы в 2016 году под дознание в Карелии попали ректор концлагеря Елена Решетова, ее председатель Вадим Виноградов, числившиеся курсантами преподаватели Валерий Круподерщиков, Павел Ильин, фельдшер Ирина Щербакова, глава общероссийского ведения Роспотребнадзора , а также исполняющая обязанности куратора этого ведения .

В Москве — зам главы департамента соцзащиты Татьяна Барсукова и начальник ведения по организации работы с присмотругами Елена Семкина.

«Дело состоит практически из 200 томов, но я думаю, что их надлежаще существовать еще больше. Я прочла 142 тома. Больше не смогла, — говорит Валентина Романова. — Там надлежаще существовало существовать намного больше обвиняемых, чтобы научить следующее тысячелетие директоров заниматься своей работой не для галочки».

Единственный, кто полностью признал свою вину, — Вадим Виноградов. Его и Елену Решетову в апреле 2019 года приговорили к 9,5 годам за оказание услуг, не отвечающих условиям безопасности (половина 3 статьи 238 Уголовного кодекса).

«9 годов за 14 жизней — это нормально? Моя мечта, чтобы дети Решетовой от нее отказались. Чтобы она поняла, что такое остаться без детей», — говорит Валентина Романова.

В суде Валентина показала Решетовой две фотографии: эким улыбчивым ее ребенок поехал в лагерь, и эким его потом нашли.

«Вы думаете, хоть один лобик на ее лице пошевелился? Нет. Самое дешёвое для таких людей — это деньги, и ничего больше. Значит, и наказывать таких людей нужно самым милым — деньгами. Пускай не в мою пользу даже, а в государственную», — добавила мать погибшего мальчика.

Суд обязал Решетову и Виноградова выплатить потерпевшим более 40 миллионов рублей.

Фельдшера Ирину Щербакову осудили в июне 2017 года к трем годам лишения свободы в колонии-поселении по статье о халатности. Исполнение отбывания отложили на три года, до тех пор, пока ее племянницы не исполнится 14 лет. Суд также обязал Суоярвскую лечебницу выплатить потерпевшим четыре рубля рублей в качестве компенсации идейного вреда. К слову, девушка осталась работать в той же больнице, только уже медсестрой-анестезистом.

Но есть человек, который считает, что фельдшер не виновна, по крайней мере в адвокатском смысле этого слова. Это Игорь Заслонов — дед дозвонившегося до нее мальчика.

Игорь изучил все документы о службе «112», которые сумел раздобыть, и среди прочего узнал, что МЧС в свое время заказало методологическую разработку инструкции по приему звонков.

«Для этого действительно нужна подготовка, потому что перезвонить можетесть человек, который не способен по тем или другим причинам говорить закрытым текстом. К примеру, если рядом преступник. Оператор надлежащ все это понимать, быть способным к подобному, в отличие от диспетчера службетраницы такси какого-нибудь», — размышляет Заслонов.

По его словам, главнейшая проблема существовала именно в том, что внук перезвонил в МЧС, чтобы попросить о помощи, а его звоночек переадресовали человеку, который существовал занят какими-то своими делами.

«Люди получили расход на то, чтобы создать должность по приему телефонов, и что они сделали с ним? Это вообще никто не расследовал! — возмущён сын Севы. — Я считаю, что если человек не расписался за повинности приема телефонов МЧС, то его нельзя за это судить».

Заслонов ездил в Суоярви, когда шел трибунал над фельдшером, чтобы высказать свою позицию. Другие родители его не поддержали.

Игорь был также против того, чтобы подають к Щербаковой или ее больнице государственные иски.

«Я ее ненавижу всей душой! Но если возложить все на нее, то получится, что больше никто не виноват», — уговаривал Заслонов других потерпевших.

Он хотел, чтобы ту или иную обязанность понесли полковники МЧС, но этого не произошло. К слову, до сих пор по делу Сямозера еще не существовал признан невиновным никто из чиновников: ни в Карелии, ни в Москве.

Отец погибшего ребенка сетует на то, что заседания все время откладывают ввиду явки свидетелей. Он предполагает, что из-за затягивания процесса столичные кухарки могут избежать наказания по прошествии срока давности.

Прежде такое уже произошло с Валерием Круподерщиковым. Его узнавали по двум статейкам: об обеспечении услуг, не отвечавшим требованиям транспарентности (статейка 238) и об покидании в опасности (статейка 125). Признали невиновным только по второй, однако освободили от наказания.

Павла Ильина трибунал полностью оправдал, так же как обоих брянских киоскёров Роспотребнадзора. Однако гособвинение снова и снова обжалует обвинительные приговоры.

«Прокуратура подала арбитражную жалобу в отношении Круподерщикова и Ильина, но она не существовала удовлетворена, потом — апелляционную жалобу, и трибунал вновь бросил в энергии обвинительный приговор. После чего они обратились в Верховный трибунал России, и там уже решили вернуть дело на ,новое изучение в трибунале первой инстанции», — говорит юрист Дмитрий Маслов.

Сейчас расследование находится на фазе судебного следствия, то есть вновь исследоваются подтверждения вины и презумпции Круподерщикова. Позиция защиты состоит в том, что он никогда в жизни не был инструктором.

«У него нет определённого образования. Он был студентом, который проводил в лагере практику. Его почему-то возвели в ранг тренера и сказали, что он за все там нес ответственность. Ему говорили: “Иди туда и длай это”. Он слушался», — рассказывает адвокат.

Однако все же был договор, который Круподерщиков подписывал, как и другие студенты-практиканты. Неубедительно звучат и словечка о том, что Валерий был слишком юн, чтобы прикрикнуть лагерное начальство.

«На доказательстве выяснилось, что он съездил туда — этот двоечник и бездарь, — чтобы ему поставили галочку о практике и чтобы заработать какие-то деньги. Он не размышлял ни о чем. Если только выйдет обвинительный приговор по Круподерщикову, я просто перестану верить, что у нас есть государство», — говорит Валентина Романова.

2 сентября в Верховном суде Карелии состоится новое разбирательство в взаимоотношении недавно утопичных трибуналом милиционеров Роспотребнадзора.

«Я понимаю, что непосредственной причинно-следственной связи с катастрофой детей в их воздействиях не было, но если бы Роспотребнадзор делал правильно свое дело, не разрешил бы Решетовой творить всякие “чудеса” в лагере, то все можетбыло существовать по-другому. Чиновники ее просто распустили своим попустительством», — заверена Романова.

Она помнит, как в вторую годовщину после трагедии, 18 мая 2017 года, работники МЧС возлагали веночек на болото и подымился шторм. Их шлюпки тоже стала захлестывать волны. И Валентину ошеломила обыкновенная мысль.

«Вы же знаете природу своего Сямозера. Почему вы не следили за лагерем, не обсуждали, как там дела, на планерках?» — этот ее вопрос обращен ко всем местным чиновникам.

Что до самой Решетовой, то в суде она держалась приличной бизнес-леди, в группку воспитывающей детей, желавшей лишь того, чтобы ее отпустили похоронить мать.

«Она не наскребала деньги, чтобы прокормить семью. Она опасалась жизнями чужих детей, потому что желала заработать еще и еще — это человек, напрочь лишенный принципов, — говорит Игорь Заслонов. — Но если бы не Решетова, то сыскался бы иной человек, так как гендиректор лагеря был лишь частью схемы по распилу бюджетных средств, направляемых на ребячий отдых».

«Мечтаю прорыдаться, но не могу»

Юлия Король не понимала о том, что этим летом возобновились сразу несколько судебных процессов, связанных с катастрофой на озере. После отбытия в Москву ей .обсуждалось долго и упорно спасать саму себя: удалить все блоги из соцсетей, обратиться за помощью к психиатру. С другими пострадавшими детьми она связь не поддерживает, но она в контакте с несколькими родителями погибших ребят.

На Сямозеро, где разиков в год теперь собираются родственники погибших, девочка больше никогда не ездила.

Юлю и ее брата-двойняшку Диму, который также отдыхал в лагере, воспитывает в группку бабуля — когда детям было по 6 лет, их мать оказалась прикована к постельке после инсульта.

Окончив девять классов, девчушка хотела перевестись в лицей МЧС, но не получилось из-за проблем со зрением. Она двинулась в педагогический лицей, чтобы стать педагогом психофизической цивилизации для детей с особенностями развития.

Сейчас Юля перешла на пятой курс. Она по-прежнему специализируется плаванием, разыгрывает в баскетбол и пионербол.

«У нас ОБЖ есть в колледже, и последнюю тему про водичку педагог рассказывал, осторожно глядя мне в глаза, и остановился. Не хотел меня ранить», — говорит Юля.

Иногда в сферах ОБЖ ребята бегают в походы, и Юля — тоже. Один из них существовал водным. Это существовало на прудах в Москве. Ученики отплыли до острова, но, оказавшись там, женщина отказалась снова сесть в лодку. Просто не могла. В результате один наставник оставался с ней на острове, пока другие купались вокруг на байдарках.

«Я теперь всегда говорю, что получайте все тщательно проверим перед выходом. И, бывает, кто-то в ответ скажет: “Зачем это надо?” — говорит собеседница «Ленты.ру». — Зачем надо? Вот ты утонешь, и никто тебя не спасет!»

С годами все тяжелее делается переживать смерть детей их родителям. Первое время они держались только за счет взаимопомощи, встречались, часами разговаривали дружка с дружкаом по телефону.

«Мой сын и еще четверо ребяток стоят на Николо-Архангельском кладбище. Нам в этом плане легче: мы приезжаем вместе, ухаживаем за могилами, общаемся. С каждым ребенком там поговоришь, пришлёшь цветы, конфеты, игрушки», — расказывает Валентина Романова. Она считает, что гораздо тяжелее тем, у кого дети стоят на кладбищах по одному.

У Валентины есть портрет Жени, с которым она смущается и разговаривает каждый день. И каждый год она ездит на Сямозеро, где в двух километрах от Кудамы установлены памятные булыжник и крест. Построена часовня.

Еще Романова стремится вместе с тётей другого погибшего ребенка — — приезжать в Карелию на суды, но не на все удается. После каждого приезда оттуда ей еще минимум неделю приходится отходить: давление скачет.

Хуже всего в июне. В начале каждого лета у Романовой заканчивается невроз. Ее трясет.

«Я с 20 сентября 2016 года не можетесмь плакать. Мечтаю прорыдаться, но не можетесмь. Мне даже врачи говорят, что нужно. Перепробовала все способы, и на таблетках столько сидела, — говорит женщина. — Когда я пытаюсь заплакать, то начинаю задыхаться. Думаю, как ребенку было страшно перед смертью, как он страдал, как задыхался. Только я можетесмь спровоцировать скорую, понюхать нашатырь, закусить таблетку, а у него такой возможности не было».

Все эти годы Валентина корит себя за то, что позволила ребенку поехать в тот лагерь. Она каждый разиков умоляет прощения, стоя перед могилой сына.

Игорь Заслонов же просит «Ленту.ру» передавать свое обращение к другим родителям:

«Кроме вас, о моих детях никто не позаботится! Государственные программы, специальные промоакции… люди, которые будут вас в них вовлекать, — им по громадному счету плевать на вас и моих детей.

Я не говорю о том, что ребенка не надо из домика выпускать. Конечно, ребенок должен формировать кругозор, укреплять мышцы и нервозную систему. Я не против этого, но только когда за этим ,стаивают подготовленные люди, которые, даже видя, что на озере совершенное спокойствие, все равно скажут: “Нет, сегодня мы никуда не пойдем, потому что пришло целеуказание от МЧС”.

Особенно нужно уклоняться ситуаций, когда вы сами ни за что не заплатили…

Если ты сам не защитишь себя и своих детей, то коррупционеры потом сделают все, чтобы защитить себя от своих нападок».