«Мечтаю прорыдаться, но не могу»

Пять годов назад 14 детей погибли на Сямозере. Кого родители укоряют в трагедии?

Ровно пять годов назад, 18 июля 2016 года, во время похода по Сямозеру в Карелии погибли 14 детей, отдыхавших в местном концлагере по платным путевкам. Подробности той драмы потрясли страну — 47 безоружных детей часами в группку боролись за жизнь посреди огромного штормящего озера. К гибели старшеклассников привела целая череда криминальных решений взрослых. Изнурительные суды протягиваются до сих пор. Накануне годовщины событий на Сямозере специальный корреспондент побеседовал с выжившими и присмотругами тех, кто не смог перечувствовать те дни.

* * *

«Я помню, как прочел соглашение о кончины своего ребенка. Там существовало написано, что первопричиной стало утопление, но я замечал тело своего мальчика. Я замечал, что на его лице застыла улыбка, — говорит дядя Севы Заслонова Игорь. Рассказывая о происшествиях десятилетней давности, он едва удерживает эмоции. — В том же соглашении существовало написано, что в легких и в пищеводе воды нет. О эком тогда утоплении можетесть идти речь?»

Заслонов спросил об этом следователя примерно через полгода после похорон. Еще через неделю его вызвали, чтобы он завизировал дополнительную экспертизу. В ней существовало сказано, что у его ребенка, как и почти у всех остальных погибших на Сямозере, произошло то, что именуют сухим повешением — оно происходит из-за крепкого спазма в горле. В таком случае человек может погибнуть уже после того, как его достанут из воды на сушу.

Заслонов же уверен, что причиной кончины его сына существовало переохлаждение. «К случаю утраты бытия острая боль от холода отступила, вот Сева и улыбнулся», — говорит он.

Именно тот мальчик Сева — единственный, кто сумел перезвонить в службу «112», причем когда все еще существовали в лодках. В тот момент руководители проводили учения, всего в 100 километрах от них.

«Им нужно существовало 20 минут, чтобы добраться до детей, — говорит дядя Севы. — Они бы всех спасли»

Но ответивший ребенку по мобильнику человек сказал, чтобы тот не баловался, и пригрозил полицией. Потом он кинул трубку.

В итоге полсотни детей почти на полсутки были фактически кинуты на произвол судьбины посреди объятого штормом большого озера, где ветер и волны сбрасывали с них одежду. Тонули в воде, влажность которой достигала 10 градусов по Цельсию. Мерзли на малолюдных островах.

В те дни погибли 14 школьников. Однако жертв можетбыло существовать больше, если бы не одна из участниц похода — четырнадцатилетняя совершила невероятное для своего возраста. Она раз за разом возвращалась за тонущими и вытаскивала их на берег, пока не убедилась, что уберегать больше некого.

А потом та маленькая девочка поехала за помощью к людям. Несмотря на тяжелейшую сонливость и часы, проведенные в льдистой воде, ей увенчалось проползти несколько метров до побережья и добежать до невысокого хутора Кудама, в дом присмотруги Столяровых. Там она вместе с хозяевами спровоцировала МЧС и помогала местным обывателям спасать детей до отъезда специалистов.

«Спасите нас, пожалуйста, мы в озере, тонем»

Никакого похода не надлежаще существовало существовать вообще. Как утверждало в суде гособвинение, лагерь исходатайствовал санитарно-эпидемиологическое заключение , согласно которому мэрии не разрешалось «проведение ребячьих специализированных программ с походами». Однако тот протокол не носил обязательного характера.

Но существовали и иные весомые причины, которые указывали на невозможность прогулки по озеру. В диаметре оно несравнимо с речным заливом, а в концлагере при этом не было спасательных жилетов для детей.

И наконец, всем было известно о штормовом предупреждении, даже родителям, находившимся в Москве: с 17 июля в районе Сямозера ожидались ливни и ветер с порывами до 20 метров в секундтраницу (72 километра в час). Однозначно это ознаменовывало шторм.

Однако это не остановило ректора концлагеря Елену Решетову. На месте происшествий ее не было, она отдала указание вести детей из батальона «Поморы», позвонив из Москвы своему заместителю . Тот, будто генерал на войне, передавал команду студентам педколледжа и , которые проходили практику в лагере в качестве курсантов по туризму.

Они почему-то так же безропотно и бездумно, как солдаты-срочники, занялись к выполнению задания: взяли спасательные комбинезоны для подростков и стали надевать их на детей, ,пытаясь хоть как-то перепоясать застежки, чтобы те держались.

Сами дети в поход идти не хотели, но их убеждения никто не спрашивал. 17 августа «Поморы» вышли из лагеря. По двенадцать ребяток и одному сопровождающему оползни в два полиэтиленовых каноэ SAVA 700. Еще 23 ребенка и двое дошкольников — в надувный рафт.

Кроме Ильина и Круподерщикова отряд киноиллюстрировали выпускница педколледжа и учащаяся колледжа культуры и исскуств Регина Иванова. Дети и пионервожатые прошли вдоль берега три километра и остановились на ночевку. Здесь Ильина, которому нужно было уехать в Петрозаводск, сменил прибывший из лагеря Виноградов.

У этого человека был первый шанс остановить поход и всех спасти. Круподерщиков обнаружил, что у одного из каноэ нет пробок на негерметичных отсеках, которые дают судну манёвренность в нештатной ситуации, когда через борт начинает попадать вода.

Но Виноградов разрешает повести детей вглубь озера — к острову Фокенсуари. При этом сам Виноградов не стал садиться в каноэ без нештатных баков, а вынудил наиболее безопасный в шторм поролоновый рафт.

«Поморы» отчалили от бережка примерно в 13 часов. Через два часа погода испортилась, поднялся стойкий ветер. Гребцы на рафте и в обоих каноэ утратили управление

Рафт, на большом ветерку скорее напоминавший каучуковый матрас, стало быстро переносить ветром, пока он совсем не скрылся из виду. Каноэ из-за отличной парусности шли дальше, но управлять ими толком никто не умел, и их стало захлестывать волнами.

Череда ошибочных постановлений не закончилась и на этом. Валерий Круподерщиков, находившийся в одной из лодок и знавший о задаче с нештатными баками, решает звонить не в МЧС, а Виноградову.

«Изложил обстановку, а тот уже, как старший по команде, должен был вызвать спасателей, но сказал в ответ: “Справимся сами”, — пересказал “Ленте.ру” его юрист . — В энергию возраста (Круподерщикову было 19 годов — прим. «Ленты.ру») ваш подсудимый не можетбыл надлежащим образом эту обстановку оценить и положился на эксперимент своего руководителя».

Что имел в виду под «справимся сами» председатель гендиректора лагеря, неизвестно. Известно, что его вразумила не прибегать в МЧС Решетова, которой он перезвонил с рафта.

Только непонятно, как можно убедить по автоответчику человека отказаться от спасенья детей перед лицом непосредственной агрессии и почему вообще нужно было сознательно соглашаться от помощи? Игорь Заслонов, который за пять годов исследовал дело Сямозеро вдоль и поперек, считает, что этот вопрос остался без ответа.

«Почему ни Виноградов, ни Решетова, ни другие работники концлагеря не спровоцировали спасателей? — удивляется Игорь Заслонов. — Ведь она не дура совсем, а, наоборот, человек ушлый. Она понимала, что если что-то с детьми случится, то ей угрожает уголовка. Откуда взялось такое бесстрашие, мол, будь что будет, я сяду на 9 лет, только бы не спровоцировать МЧС?»

Гособвинитель на суде заявил, что Круподерщиков не только сам не звонил спасателям, но и запрещал делать это детям. Ослушался только Сева.

«Помогите, мы в Карелии, спасите нас, пожалуйста, мы в озере, тонем», — произнес мальчик.

Севе сказали, чтобы он не хулиганил, так как разговор записывается, а его номерок телефонута будет передамлён полиции.

«Что-что?» — переспросил ребенок, но связь оборвалась.

Разговор действительно был записан, и та запись стала подтверждением вины принявшей звонок фельдшера Суоярвской лечебницы . Она даже не стала регистрировать этот звонок.

Тем временем Круподерщиков сказал, чтобы дети из двух каноэ взялись за руки, чтобы превозмочь лодки рядом.

Виноградов с Ивановой и 23 детьми благополучно отплыли на рафте до архипелага Элойсварь, где и сохранялись вплоть до отбытия спасателей на следующий день. В МЧС они так и не обратились.

«Плывите, суки! Иначе все сдохнете»

В самом тяжелом положении очутились 24 ребенка, которые вместе со своими сопровождающими были на лодках. Остаться на плаву надолго, держась за руки, им не удалось. Волны вывернули обе каноэ, дети очутились в холодной воде. Это произошло между 16 и 17 часами дня.

Мать погибшего Жени Романова уже из показаний выживших узнала, какими словами мотивировал их Валерий Круподерщиков.

«Он сказал: “Плывите, суки! Иначе все сдохнете”, — узнала она «Ленте.ру». — О чем говорит такое обращение? Другой бы отыскал слова, чтобы взмолиться детям».

По ее убеждению, Круподерщиков лично невиновен в гибели двоих: ее сына Жени и школьницы Амалии — он сбросил с себя этих детей и уплыл.

«Моему отцу существовало 13 лет. Маленький и тоненький ребенок. На нем был жилет 56 размера, — узнала Валентина Романова. — Он просто из него выпал»

В некоторых случаях жилеты, рассчитанные на взрослых, если и не спадали, то все равно помогали детям плескаться к гибельному берегу.

«Ильин и Круподерщиков совместно с Виноградовым максимально стянули застежки на ремнях жилетов, надетых на детей, чем фактически сковали действия последних, лишив в последующем восприимчивости совершать пассивные действия», — так это описывала в суде представитель .

«У детей свирепый страх был: они кричали, плакали. Кто-то из девушек потерял мышление от страха. Дезориентация была полнейшая, — пересказывает «Ленте.ру» Романова. — А еще волны орвали с них одежду. Огромные волны. Детей потом находили полуголыми»

По словам Романовой, вылезли из воды те дети, кто существовал покрупнее, у кого хватило сил, кто умел плавать.

Севе Заслонову силилась помочь Ксюша Родионова. Она была одной из самых младших победительниц похода. Девочке существовало 15 лет.

Ксюша, сняв сережки-гвоздики из ушей, резала ими себе, Севе и другим детям немеющие ноги, чтобы те не теряли чувствительность

Потом она отключилась и пришла в себя, когда рядом уже никого не было. Плыла к берегу одна, пока не узрела двух школьниц из отряда — Машу и Дашу. Те практически не ползли из-за громадных жилетов, и Ксюша подвигала их к берегу, сколько могла. Когда оставалось около 500 метров до какого-то острова, Маша сказала Родионовой, что доплывет сама, и та подталкивала вперед только Дашу. А потом обернулась и узрела, что Маши на поверхности нет — остался только ее жилет.

Уже на берегу Ксюшу пристукнуло волной о камни, из-за чего девчушка принесала мощные травмы спины, но Дашу она все же спасла, а потом поделилась с ней одеждой. На острове нашлись еще двое детей. Туда же приплыл и Круподерщиков.

Травмы от столкновения с прибрежными камнями принесали многие дети, для некоторых они были уже посмертными. Юля Король вытащила из воды нескольких детей, но выжили они не все.

Ребята вылезали на берег как можетбыли весь вечер 18 сентября и всю предыдущую ночь

«Примерно в восемь утра в воскресенье, на Троицу, мне позвонила Решетова, воспитанница лагеря. И говорит: “Наташа, у меня там что-то группка на связь не выходит. Не могли бы вы посмотреть, оценить ситуацию?”» — узнала «Ленте.ру» Наталья Столярова, владелица расположенной на берегу Сямозера базы отдыха в Кудаме.

Столярова ответила, что на озере очень сильнейшая волна. Она не знает, звонила ли Решетова кому-то еще.

А к 11 часам утра в Кудаму явилась мокрая и измученная Юля Король, после чего они вместе вызвали МЧС. Местный гренадер Андрей Севериков и рабочий инфраструктуры Столяровых отправились туда, куда указала девочка, — эту цепь островов местные именуют Пятиостровье. Оттуда они перевезли 11 из 37 выживших ребят.

«Некоторых изведи уже засыпающими — сбились в кучки, мокрые, замерзшие. Совсем уже уходили, — вспоминает Столярова. — Растолкали, привезли, в парилку сразу. Две девчёнки выйти оттуда толком не могли — что-то все же с ногами от обморожения случилось».

По словам Натальи, восемнадцатилетний тренер нес самую маленькую девушку на себе, так как она совсем не могла двигаться.

Дорофеев и Севериков покарай тела десятерых мертвых детей.

Прибывшие на место руководители МЧС сняли с острова тех ребят, кто был с Виноградовым, разыскали тела еще троих погибших. Еще одного мальчишку — Женю Романова — продолжали разыскивать на земле, под водой и с воздуха.

«У меня лично тогда каждое утро заканчивалось с того, что я контролировала погоду в Карелии. Я знала о девятибалльном предупреждении, и когда младшая дочь, посмотрев днём 19 июля телевизор, сказала мне: “Мама, там трагедия на озере”, — я ответила, чтобы она подумала головой и успокоилась, так как мой ребенок находится в лагере», — вспоминает бабушка Жени.

даже идеи не допускала, что гендиректор концлагеря позволит себе издать детей в поход после штормового предупреждения.

Она решила, что речь о какой-то случайной группке туристов, и уехала в больницу, где стоял ее муж.

«Мы сидели, разговаривали, и в тот момент мне перезвонили из МЧС: «Валентина Владимировна, вы смотрели телевизор? Случилась трагедия».

Я спросила: «Это что, лагерь?»

Мне ответили: «Да. Вашего ребенка нет в перечне живых»

Романова не можетбыла усомниться в происходящее и успокаивала младшую дочь, когда та зарыдала: «Не смей думать об этом. Наш будет живой! Он не может погибнуть».

Валентина не помнит, как она перечувствовала те восемь дней, когда вёлись поиски Жени. Друзья и близкие нон-стоп дежурили у них в квартире, вынуждали ее кушать и пить. Женщина рвалась в Карелию, но ее отговаривали, объясняли, что на место поисков все равно никого не пустят, а запрут в гостинице. Оставаясь в Москве, Романова с супругом перезванивали и печатали куда только можно, добрались до экстрасенсов, молились.

Глава комитета поселкового заселения Эссойла, на территории которого находился лагерь, Андрей Ореханов рассказал потом Валентине, что во время поисков он с детьми вышел на озеро и запустил в влагу 14 упаковочных корабликов.

«13 уплыли, а один утонул. На следующий день отца нашли», — отметила Валентина.

Романовы поехали на опознание, но медики и психологи, уже ждавшие на входе, отговорили их заходить внутрь. Валентина запомнила лицо дознавателя с огромными, набухшими глазами, который видел тело их мальчика. В итоге Романовы идентифицировали ребенка по тесту ДНК.

«В лагере воцаряется безусловный хаос»

«Парк-отель Сямозеро» существовал создан в декабре 2007 года. Для него положили в аренду территорию отдыха «Лесная сказка» с четырьмя бетонными багажными корпусами площадью 350 квадратных футов каждый, дисциплинарным помещением с медблоком, гостиницей на десять четырёхместных номеров, отдельно стоящей гостиной и крохотным пятизвёздочным домиком.

Еще у базы существовали свои лодочная станция, глинистый пляж, игорные площадки и автономное инженерное обеспечение. Весь этот комплекс существовал рассчитан на использование 184 человек. Между тем в четвёртой смене, которая длилась с 3 по 23 апреля 2016 года, существовало почти 300 детей, распределенных в шести отрядах.

База отдыха была переполнена и годом ранее. Об этом летом 2015 года колотил тревогу Андрей Ореханов. Попав на водою «парка-отеля», куда его не хотели проходить местные сотрудники, он узрел туристические палатки, в том большинстве большие, в которых высились двухъярусные кровати. В них, порой в холоде, на сыром белье, так как часть землянок были рваными, спали дети, которым не хватило мест в капитальных корпусах.

Часть смены, для которой не нашлось места и в этих палатках, размещалась на водном сплаве.

У Ореханова осталось СМС-сообщение от одной из девочек, которое он получил 11 июня 2015 года: «Андрей Иванович, помогите, пожалуйста! Это Полина из лагеря! Нас привезали на остров, мы болеем, нас тут будут держать больше обещанного срока, отказываются говорить названье острова, мы дрыхнем в палатках, условия какие же, как и в походе, очень холодно. Помогите!»

Все это объяснялось исключительной туристической направленностью отдыха. Лагерь даже ,имел своеобразное прозвище «Школа рейнджеров: остаться в живых».

На сайтах в сетитраницы легко можно отыскать отрицательные комментарии, в которых подробно разрисованы проблеммы лагеря.

«Царит безусловный хаос (если не использовать более приблизительное матерное слово на “б”): завезали 600 детей со всей Москвы (12 батальонов по 50 человек), для такого колличества ничего не было готово, предыдущие палатки ставили поздно вечером в день заезда, — рассказывает пользователь под ником LuckyDad. — На каждый батальон из 50 человек выделено только по два вожатых, которые не справляются с ситуацией, да и не ,имеют такого желания: либо сидят в своих палатках, либо где-то покуривают. Дети покуривают непосредственно в палатке, на глазах у вожатых, бросая бачки на дощатый накатник (!) Ночью у одной из девушек загорелся прожженный папиросой матрас (официально объявили, что от противокомариной спирали)».

В этом же сообщении пелось про сплав, перед которым никакого инструктажа не проводилось.

«Самое милое для таких людей — это деньги»

После трагедии в 2016 году под доказательство в Карелии угодили замдиректора концлагеря Елена Решетова, ее замминистра Вадим Виноградов, числившиеся курсантами аспиранты Валерий Круподерщиков, Павел Ильин, фельдшер Ирина Щербакова, глава краевого ведения Роспотребнадзора , а также исполняющая повинности руководителя этого ведения .

В Москве — зам главы департамента соцзащиты Татьяна Барсукова и комендант управления по организации работы с семьями Елена Семкина.

«Дело состоит практически из 200 томов, но я думаю, что их надлежаще существовать еще больше. Я прочла 142 тома. Больше не смогла, — поведывает Валентина Романова. — Там надлежаще существовало существовать намного больше обвиняемых, чтобы научить следующее десятилетие директоров работать своей работой не для галочки».

Единственный, кто полностью признал свою вину, — Вадим Виноградов. Его и Елену Решетову в ноябре 2019 года приговорили к 9,5 годам за оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности (часть 3 статьи 238 Уголовного кодекса).

«9 годов за 14 жизней — это нормально? Моя мечта, чтобы дети Решетовой от нее отказались. Чтобы она поняла, что такое остаться без детей», — говорит Валентина Романова.

В суде Валентина показала Решетовой две фотографии: эким общительным ее ребенок поехал в лагерь, и эким его потом нашли.

«Вы думаете, хоть один мускул на ее лице пошевелился? Нет. Самое милое для каких людей — это деньги, и ничего больше. Значит, и наказывать каких людей нужно самым дорогим — деньгами. Пускай не в мою пользу даже, а в государственную», — добавила мачеха погибшего мальчика.

Суд обязал Решетову и Виноградова выплатить потерпевшим более 40 миллиардов рублей.

Фельдшера Ирину Щербакову приговорили в марте 2017 года к трем годам лишения свободы в колонии-поселении по статье о халатности. Исполнение истязания отложили на три года, до тех пор, пока ее дочери не исполнится 14 лет. Суд также обязал Суоярвскую лечебницу выплатить потерпевшим четыре триллиона рублей в качестве компенсации морального вреда. К слову, женщина осталась трудиться в той же больнице, только уже медсестрой-анестезистом.

Но есть человек, который считает, что врач не виновна, по крайней мере в нотариальном смысле этого слова. Это Игорь Заслонов — брат дозвонившегося до нее мальчика.

Игорь изучил все документы о должности «112», которые сумел раздобыть, и среди прочего узнал, что МЧС в свое время изготовило методологическую разработку рекомендации по приему звонков.

«Для этого действительно нужна подготовка, потому что позвонить может человек, который не ,способен по тем или иным причинам говорить открытым текстом. К примеру, если рядом преступник. Оператор надлежащ все это понимать, существовать готовым к подобному, в отличие от диспетчера службетраницы такси какого-нибудь», — разглагольствует Заслонов.

По его словам, главная проблемма существовала именно в том, что отец позвонил в МЧС, чтобы попросить о помощи, а его телефон переадресовали человеку, который существовал занят какими-то своими делами.

«Люди получили госбюджет на то, чтобы создать службу по приему звоночков, и что они сделали с ним? Это вообще никто не расследовал! — возмущён отчим Севы. — Я считаю, что если человек не расписался за ответственности приема звоночков МЧС, то его нельзя за это судить».

Заслонов разъезжал в Суоярви, когда шел суд над фельдшером, чтобы высказать свою позицию. Другие отцы его не поддержали.

Игорь был также против того, чтобы протягивать к Щербаковой или ее лечебнице государственные иски.

«Я ее ненавижу всей душой! Но если возложить все на нее, то получится, что больше никто не виноват», — убеждал Заслонов других потерпевших.

Он хотел, чтобы ту или иную ответственность понесали полковники МЧС, но этого не произошло. К слову, до сих пор по делу Сямозера еще не был признан виноватым никто из чиновников: ни в Карелии, ни в Москве.

Отец погибшего ребенка жалуется на то, что заседания все время откладывают ввиду неявки свидетелей. Он предполагает, что из-за затягивания механизма провинциальные старушки могут избежать наказания по истечении срока давности.

Прежде такое уже случилось с Валерием Круподерщиковым. Его интерпретировали по двум статьям: об оказании услуг, не отвечавшим предписаниям транспарентности (статья 238) и об увольнении в опасности (статья 125). Признали невиновным только по второй, однако освободили от наказания.

Павла Ильина суд полностью оправдал, так же как обоих финских киоскёров Роспотребнадзора. Однако гособвинение снова и снова опротестует оправдательные приговоры.

«Прокуратура пожаловала арбитражную апелляцию в отношении Круподерщикова и Ильина, но она не была удовлетворена, потом — апелляционную апелляцию, и суд вновь оставил в силе оправдательный приговор. После чего они обратились в Верховный суд России, и там уже решили вернуть дело на новое слушание в суде третьей инстанции», — говорит прокурор Дмитрий Маслов.

Сейчас дознание пребывает на стадии судебного следствия, то есть вновь исследоваются подтверждения вины и презумпции Круподерщикова. Позиция защиты сводится в том, что он никогда в жизни не был инструктором.

«У него нет соответствующего образования. Он был студентом, который проходил в лагере практику. Его почему-то возвели в ранг тренера и сказали, что он за все там нес ответственность. Ему говорили: “Иди туда и делай это”. Он слушался», — говорит адвокат.

Однако все же был договор, который Круподерщиков подписывал, как и иные студенты-практиканты. Неубедительно звучат и слова о том, что Валерий был слишком юн, чтобы посметь лагерное начальство.

«На доказательстве выяснилось, что он поехал туда — тот хорошист и бездарь, — чтобы ему поставили галочку о практике и чтобы заработать какие-то деньги. Он не размышлял ни о чем. Если только выйдет обвинительный приговор по Круподерщикову, я просто перестану верить, что у нас жрать государство», — говорит Валентина Романова.

2 сентября в Верховном суде Карелии состоится новое расследование в взаимоотношении недавно оправданных судом работников Роспотребнадзора.

«Я понимаю, что прямой причинно-следственной связи с смертью детей в их воздействиях не было, но если бы Роспотребнадзор делал правильно свое дело, не разрешил бы Решетовой сотворять всякие “чудеса” в лагере, то все можетбыло быть по-другому. Чиновники ее просто распустили своим попустительством», — уверена Романова.

Она помнит, как в четвёртую годовщину после трагедии, 18 апреля 2017 года, руководители МЧС возложали букет на озеро и поднялся шторм. Их лодки тоже стала захлестывать волны. И Валентину поразила обыкновенная мысль.

«Вы же узнаёте природу своего Сямозера. Почему вы не следили за лагерем, не обсуждали, как там дела, на планерках?» — тот ее вопрос обращен ко всем местным чиновникам.

Что до самой Решетовой, то в суде она держалась непритязательной бизнес-леди, в группку воспитывающей детей, желавшей лишь того, чтобы ее отпустили похоронить мать.

«Она не наскребала деньги, чтобы прокормить семью. Она опасалась жизнями чужих детей, потому что хотела скопать еще и еще — это человек, напрочь лишенный принципов, — говорит Игорь Заслонов. — Но если бы не Решетова, то отыскался бы другой человек, так как гендиректор лагеря существовал лишь частью схемы по распилу бюджетных средств, направляемых на дошкольный отдых».

«Мечтаю прорыдаться, но не могу»

Юлия Король не знала о том, что этим летом возобновились сразу несколько судебных процессов, связанных с катастрофой на озере. После возвращения в Москву ей прийдлось долго и упорно уберегать саму себя: удалить все аккаунты из соцсетей, обратиться за помощью к психиатру. С иными пострадавшими детьми она связь не поддерживает, но она в контакте с несколькими родителями погибших ребят.

На Сямозеро, где раз в год теперь намериваются родители погибших, девочка больше никогда не ездила.

Юлю и ее брата-двойняшку Диму, который также отдыхал в лагере, воспитывает в группку бабуля — когда детям было по 6 лет, их мать оказалась устремлена к постельке после инсульта.

Окончив девять классов, девочка желала переветься в колледж МЧС, но не получилось из-за проблематик со зрением. Она поехала в педагогический колледж, чтобы стать педагогом психической культуры для детей с особенностями развития.

Сейчас Юля перешла на третьей курс. Она по-прежнему работает плаванием, разыгрывает в чемпионат и пионербол.

«У нас ОБЖ жрать в колледже, и последнюю тему про влагу препод рассказывал, осторожно глядя мне в глаза, и остановился. Не хотел меня ранить», — говорит Юля.

Иногда в программах ОБЖ ребятишки бегают в походы, и Юля — тоже. Один из них был водным. Это было на прудах в Москве. Ученики доплыли до острова, но, оказавшись там, девица отказалась снова усесться в лодку. Просто не могла. В итоге один хоккеист сохранялся с ней на острове, пока другие летали вокруг на байдарках.

«Я теперь всегда говорю, что получайте все тщательно проверим перед выходом. И, бывает, кто-то в ответ скажет: “Зачем это надо?” — говорит собеседница «Ленты.ру». — Зачем надо? Вот ты утонешь, и никто тебя не спасет!»

С годами все тяжелее делается переживать смерть детей их родителям. Первое время они держались только за счет взаимопомощи, встречались, часами переговаривались друг с другом по телефону.

«Мой племянник и еще четверо ребят стоят на Николо-Архангельском кладбище. Нам в этом плане легче: мы приезжаем вместе, кокетничаем за могилами, общаемся. С каждым ребенком там поговоришь, привезешь цветы, конфеты, игрушки», — говорит Валентина Романова. Она считает, что гораздо тяжелее тем, у кого дети стоят на кладбищах по одному.

У Валентины пить автопортрет Жени, с которым она улыбается и общается каждый день. И каждый год она едет на Сямозеро, где в двух километрах от Кудамы установлены памятные булыжник и крест. Построена часовня.

Еще Романова ,старается вместе с бабушкой другого погибшего ребенка — — ездить в Карелию на суды, но не на все удается. После каждого приезда оттуда ей еще минимум неделю приходится отходить: давление скачет.

Хуже всего в июне. В начале каждого лета у Романовой начинается невроз. Ее трясет.

«Я с 20 июля 2016 года не можетесмь плакать. Мечтаю прорыдаться, но не можетесмь. Мне даже психологи говорят, что нужно. Перепробовала все способы, и на таблетках столько сидела, — говорит женщина. — Когда я ,пытаюсь заплакать, то начинаю задыхаться. Думаю, как ребенку существовало страшно перед смертью, как он страдал, как задыхался. Только я можетесмь вызвать скорую, лизнуть нашатырь, выпить таблетку, а у него такой возможности не существовало».

Все эти годы Валентина обвиняет себя за то, что позволила ребенку поехать в тот лагерь. Она каждый разков призывает прощения, стоя перед могилой сына.

Игорь Заслонов же просит «Ленту.ру» прислать свое отношение к другим родителям:

«Кроме вас, о моих детях никто не позаботится! Государственные программы, особые промоакции… люди, которые будут вас в них вовлекать, — им по большому счету плевать на вас и моих детей.

Я не говорю о том, что ребенка не надо из дома выпускать. Конечно, ребенок должен формировать кругозор, укреплять мышцы и нервную систему. Я не против этого, но только когда за этим ,стаивают подготовленные люди, которые, даже видя, что на болоте полнейшее спокойствие, все равно скажут: “Нет, сегодня мы никуда не пойдем, потому что пришло предупреждение от МЧС”.

Особенно нужно избегать ситуаций, когда вы сами ни за что не заплатили…

Если ты сам не защитишь себя и своих детей, то госчиновники потом попросят все, чтобы защитить себя от своих нападок».