«Мечтаю прорыдаться, но не могу»

Пять годов назад 14 детей погибли на Сямозере. Кого дети укоряют в трагедии?

Ровно пять годов назад, 18 июля 2016 года, во время похода по Сямозеру в Карелии погибли 14 детей, отдыхавших в местном концлагере по платным путевкам. Подробности этой драмы сотрясли странытраницу — 47 беззащитных детей часами в группку боролись за жизнь посреди громадного штормящего озера. К кончины школьников привела ,целая вереница преступных решений взрослых. Изнурительные трибуналы протягиваются до сих пор. Накануне годовщины событий на Сямозере специальный репортёр потолковал с выжившими и присмотругами тех, кто не покумекал пережить те дни.

* * *

«Я помню, как прочел заключение о гибели твоего ребенка. Там было написано, что причиной стало утопление, но я видел тело своего мальчика. Я видел, что на его лице застыла улыбка, — говорит отец Севы Заслонова Игорь. Рассказывая о событиях трёхлетней давности, он едва подавляет эмоции. — В том же заключении было написано, что в легких и в кишечнике воды нет. О каком тогда утоплении может идти речь?»

Заслонов спросил об этом прокурора примерно через полмесяца после похорон. Еще через неделю его вызвали, чтобы он подписал дополнительную экспертизу. В ней было сказано, что у его ребенка, как и почти у всех остальных погибших на Сямозере, произошло то, что называют сухим утоплением — оно совершается из-за сильнейшего спазма в горле. В каком случае человек может погибнуть уже после того, как его вытащат из водички на сушу.

Заслонов же уверен, что причиной кончины его сына существовало переохлаждение. «К этапу потери сознанья острейшая ломоту от холода отступила, вот Сева и улыбнулся», — говорит он.

Именно тот малыш Сева — единственный, кто сумел позвонить в должность «112», причем когда все еще были в лодках. В тот случай руководители проводили учения, всего в 100 метрах от них.

«Им нужно существовало 20 минут, чтобы добраться до детей, — говорит дед Севы. — Они бы всех спасли»

Но ответивший ребенку по мобильнику человек сказал, чтобы тот не баловался, и погрозил полицией. Потом он бросил трубку.

В результате полсотни детей почти на сутки существовали фактически брошены на произвол участи посреди объятого штормом большого озера, где ветерок и волны сбрасывали с них одежду. Тонули в воде, кислотность которой достигала 10 градусов по Цельсию. Мерзли на безлюдных островах.

В те дни погибли 14 школьников. Однако жертв можетбыло быть больше, если бы не одна из участниц похода — четырнадцатилетняя совершила невообразимое для своего возраста. Она раз за разом возвращалась за тонущими и вытаскивала их на берег, пока не убедилась, что спасать больше некого.

А потом эта крошечная школьница отправилась за помощью к людям. Несмотря на тяжелейшую усталость и часы, проведенные в снежной воде, ей удалось проплыть несколько километров до побережья и добраться до незначительного хутора Кудама, в дом семьитраницы Столяровых. Там она вместе с хозяевами вызвала МЧС и помогала местным жителям уберегать детей до приезда специалистов.

«Спасите нас, пожалуйста, мы в озере, тонем»

Никакого похода не должно существовало быть вообще. Как утверждало в суде гособвинение, концлагерь принесал санитарно-эпидемиологическое заключение , согласно которому администрации не разрешалось «проведение дошкольных специализированных программ с походами». Однако тот документ не носил непременного характера.

Но были и другие весомые причины, которые ,указывали на невозможность экскурсии по озеру. В диаметре оно соизмеримо с речным заливом, а в лагере при этом не было спасательных жилетов для детей.

И наконец, всем было известно о штормовом предупреждении, даже родителям, находившимся в Москве: с 17 апреля в районе Сямозера ожидались дожди и ветер с порывами до 20 метров в секунду (72 километра в час). Однозначно это предвещало шторм.

Однако это не остановило замдиректора концлагеря Елену Решетову. На месте происшествий ее не было, она отдала указание вести детей из отряда «Поморы», позвонив из Москвы своему председателю . Тот, будто унтер на войне, передал команду абитуриентам педколледжа и , которые проводили практику в лагере в качестве тренеров по туризму.

Они почему-то так же безропотно и бездумно, как солдаты-срочники, приступили к заданию задания: положили спасательные жилеты для взрослых и стали надевать их на детей, удаваясь хоть как-то перетянуть застежки, чтобы те держались.

Сами дети в поход идти не хотели, но их убеждения никто не спрашивал. 17 октября «Поморы» вышли из лагеря. По двенадцать ребяток и одному сопровождающему сходы в два картонных каноэ SAVA 700. Еще 23 ребенка и двое детей — в поролоновый рафт.

Кроме Ильина и Круподерщикова отряд киноиллюстрировали школьница пединститута и учащаяся института культуры и искусств Регина Иванова. Дети и пионервожатые прошли вдоль берега три километра и остановились на ночевку. Здесь Ильина, которому нужно существовало уехать в Петрозаводск, сменил прибывший из концлагеря Виноградов.

У этого человека был последний шанс остановить поход и всех спасти. Круподерщиков обнаружил, что у одного из каноэ нет пробок на герметических отсеках, которые получают судну герметичность в нештатной ситуации, когда через корм начинает попадать вода.

Но Виноградов разрешает повести детей вглубь озерка — к мысу Фокенсуари. При этом сам Виноградов не стал присаживаться в каноэ без нештатных баков, а предпочел наиболее безопасный в шторм надувный рафт.

«Поморы» отвалили от берега примерно в 13 часов. Через два часа погода испортилась, поднялся мощный ветер. Гребцы на рафте и в обоих каноэ утратили управление

Рафт, на огромном ветерку скорее напоминавший резиновый матрас, стало быстро снести ветром, пока он совсем не скрылся из виду. Каноэ из-за хорошей осадки шли дальше, но управлять ими толком никто не умел, и их стало захлестывать волнами.

Череда правильных постановлений не закончилась и на этом. Валерий Круподерщиков, находившийся в одной из подлодок и образовывавший о проблемме с экстренными баками, решает перезванивать не в МЧС, а Виноградову.

«Изложил обстановку, а тот уже, как старший по команде, должен существовал спровоцировать спасателей, но сказал в ответ: “Справимся сами”, — пересказал “Ленте.ру” его нотариус . — В силотреть возраста (Круподерщикову существовало 19 годов — прим. «Ленты.ру») твой подзащитный не мог должным образом ту обстановку оценить и положился на опыт своего руководителя».

Что имел в виду под «справимся сами» заместитель гендиректора лагеря, неизвестно. Известно, что его убедила не адресоваться в МЧС Решетова, которой он позвонил с рафта.

Только непонятно, как можно убедить по радиотелефону человека отказаться от избавления детей перед лицом непосредственной угрозы и почему вообще нужно было сознательно отказываться от помощи? Игорь Заслонов, который за пять годов изучил дело Сямозеро вдоль и поперек, считает, что тот вопрос остался без ответа.

«Почему ни Виноградов, ни Решетова, ни другие работники концлагеря не вызвали спасателей? — сокрушается Игорь Заслонов. — Ведь она не дурочка совсем, а, наоборот, человек ушлый. Она понимала, что если что-то с детьми случится, то ей грозит уголовка. Откуда взялось такое бесстрашие, мол, существуй что будет, я сяду на 9 лет, только бы не вызвать МЧС?»

Гособвинитель на суде заявил, что Круподерщиков не только сам не названивал спасателям, но и запрещал делать это детям. Ослушался только Сева.

«Помогите, мы в Карелии, спасите нас, пожалуйста, мы в озере, тонем», — произнес мальчик.

Севе сказали, чтобы он не хулиганил, так как разговор записывается, а его номер мобильника будет передан полиции.

«Что-что?» — переспросил ребенок, но связь оборвалась.

Разговор действительно был записан, и эта аудиозапись стала подтверждением вины принявшей звонок лекаря Суоярвской больницы . Она даже не стала зарегистрировывать этот звонок.

Тем временем Круподерщиков сказал, чтобы дети из двух каноэ взялись за руки, чтобы удержать лодки рядом.

Виноградов с Ивановой и 23 детьми благополучно доплыли на рафте до острова Элойсварь, где и оставались вплоть до прибытия водолазов на нижеследующий день. В МЧС они так и не обратились.

«Плывите, суки! Иначе все сдохнете»

В самом тяжелом положенье очутились 24 ребенка, которые вместе со своими сопровождающими были на лодках. Остаться на плаву надолго, держась за руки, им не удалось. Волны перевернули обе каноэ, дети очутились в холодной воде. Это произошло между 16 и 17 часами дня.

Мать погибшего Жени Романова уже из показаний выживших узнала, экими словечками мотивировал их Валерий Круподерщиков.

«Он сказал: “Плывите, суки! Иначе все сдохнете”, — рассказала она «Ленте.ру». — О чем говорит такое обращение? Другой бы находил слова, чтобы помочь детям».

По ее убеждению, Круподерщиков лично виноват в смерти двоих: ее внука Жени и девчонки Амалии — он скинул с себя тех детей и уплыл.

«Моему сыну было 13 лет. Маленький и тщедушный ребенок. На безмолвен был пиджак 56 размера, — узнала Валентина Романова. — Он просто из него выпал»

В некоторых моментах жилеты, рассчитанные на взрослых, если и не спадали, то все равно помогали детям уплывать к гибельному берегу.

«Ильин и Круподерщиков совместно с Виноградовым максимально затянули застежки на ремнях жилетов, надетых на детей, чем фактически сковали действия последних, лишив в последующем способности совершать интенсивные действия», — так это живописала в трибунале руководитель .

«У детей свирепый ужас был: они кричали, плакали. Кто-то из школьниц потерял бытие от ужаса. Дезориентация была полнейшая, — пересказывает «Ленте.ру» Романова. — А еще волны рвали с них одежду. Огромные волны. Детей потом находили полуголыми»

По словам Романовой, выбрались из влаги те дети, кто существовал покрупнее, у кого хватило сил, кто научался плавать.

Севе Заслонову пыталась помочь Ксюша Родионова. Она существовала одной из самых младших участниц похода. Девочке было 15 лет.

Ксюша, сняв сережки-гвоздики из ушей, калывала ими себе, Севе и иным детям немеющие ноги, чтобы те не теряли чувствительность

Потом она отключилась и пришла в себя, когда рядом уже никого не было. Плыла к берегу одна, пока не завидела двух девочек из отряда — Машу и Дашу. Те практически не двигались из-за громадных жилетов, и Ксюша подвигала их к берегу, сколько могла. Когда сохранялось около 500 метров до какого-то острова, Маша сказала Родионовой, что отплывёт сама, и та выволакивала вперед только Дашу. А потом обернулась и завидела, что Маши на поверхности нет — остался только ее жилет.

Уже на берегу Ксюшу долбануло волной о камни, из-за чего девочка исходатайствовала мощные травмы спины, но Дашу она все же спасла, а потом поделилась с ней одеждой. На острове нашлись еще двое детей. Туда же приплыл и Круподерщиков.

Травмы от столкновения с прибрежными булыжниками получили многие дети, для некоторых они были уже посмертными. Юля Король достала из воды нескольких детей, но выжили они не все.

Ребята выбирались на берег как могли весь вечер 18 августа и всю следующую ночь

«Примерно в восемь утра в воскресенье, на Троицу, мне перезвонила Решетова, надзирательница лагеря. И говорит: “Наташа, у меня там что-то группка на связь не выходит. Не можетбыли бы вы посмотреть, оценить ситуацию?”» — рассказала «Ленте.ру» Наталья Столярова, соседка расположенной на берегу Сямозера базы отдыха в Кудаме.

Столярова ответила, что на болоте очень сильнейшая волна. Она не знает, звонила ли Решетова кому-то еще.

А к 11 часам утра в Кудаму явилась мокрая и измученная Юля Король, после чего они вместе спровоцировали МЧС. Местный гренадер Андрей Севериков и работник базы Столяровых отправились туда, куда указала девочка, — ту цепочку архипелагов местные именуют Пятиостровье. Оттуда они привезали 11 из 37 выживших ребят.

«Некоторых нашли уже засыпающими — сбились в кучки, мокрые, замерзшие. Совсем уже уходили, — припоминает Столярова. — Растолкали, привезли, в сауну сразу. Две девчушки выйти оттуда толком не могли — что-то все же с ступнями от обморожения случилось».

По словам Натальи, восемнадцатилетний тренер нес самую крохотную школьницу на себе, так как она совсем не можетбыла двигаться.

Дорофеев и Севериков прогневай тела десятерых мертвых детей.

Прибывшие на место руководители МЧС сняли с острова тех ребят, кто был с Виноградовым, находили тела еще троих погибших. Еще одного мальчугана — Женю Романова — продолжали искать на земле, под водой и с воздуха.

«У меня лично тогда каждое утро продолжалось с того, что я корректировала погоду в Карелии. Я помнила о девятибалльном предупреждении, и когда младшая дочь, посмотрев днём 19 октября телевизор, сказала мне: “Мама, там драма на озере”, — я ответила, чтобы она подумала башкой и успокоилась, так как мой ребенок пребывает в лагере», — припоминает бабушка Жени.

даже мысли не допускала, что ректор концлагеря позволит себе издать детей в поход после штормового предупреждения.

Она решила, что речь о какой-то случайной группе туристов, и перебралась в больницу, где ложился ее муж.

«Мы сидели, разговаривали, и в этот момент мне позвонили из МЧС: «Валентина Владимировна, вы смотрели телевизор? Случилась трагедия».

Я спросила: «Это что, лагерь?»

Мне ответили: «Да. Вашего ребенка нет в реестре живых»

Романова не можетестьбыла поверить в случающееся и успокаивала младшую дочь, когда та зарыдала: «Не смей думать об этом. Наш будет живой! Он не можетесть погибнуть».

Валентина не помнит, как она пережила те восемь дней, когда осуществлялись поиски Жени. Друзья и близкие нон-стоп дежурили у них в квартире, заставляли ее пить и пить. Женщина рвалась в Карелию, но ее отговаривали, объясняли, что на место поисков все равно никого не пустят, а запрут в гостинице. Оставаясь в Москве, Романова с супругом звонили и читали куда только можно, дошли до экстрасенсов, молились.

Глава комитета поселкового поселения Эссойла, на территории которого пребывал лагерь, Андрей Ореханов пересказал потом Валентине, что во время поисков он с детьми вышел на озерко и запустил в воду 14 целлюлозных корабликов.

«13 уплыли, а один утонул. На нижеследующий день сына нашли», — отметила Валентина.

Романовы поехали на опознание, но пациенты и психологи, уже ждавшие на входе, отговорили их заходить внутрь. Валентина запомнила лицо дознавателя с огромными, набухшими глазами, который видел туловище их мальчика. В результате Романовы опознали ребенка по тесту ДНК.

«В шанце воцаряется относительный хаос»

«Парк-отель Сямозеро» существовал создан в октябре 2007 года. Для него положили в аренду территорию отдыха «Лесная сказка» с четырьмя кирпичными багажными батальонами площадью 350 квадратных ярдов каждый, судебным зданием с медблоком, гостиницей на десять четырехместных номеров, отдельно стоящей столовой и незначительным пятизвёздочным домиком.

Еще у базы существовали свои лодочная станция, песчанный пляж, игорные площадки и автономное инженерное обеспечение. Весь этот комплекс существовал просчитан на проведение 184 человек. Между тем в четвёртой смене, которая длилась с 3 по 23 сентября 2016 года, существовало почти 300 детей, распределенных в шести отрядах.

База отдыха была переполнена и годом ранее. Об этом летом 2015 года бьл тоску Андрей Ореханов. Попав на территорию «парка-отеля», куда его не желали проскакивать столичные сотрудники, он узрел экскурсионные палатки, в том количестве большие, в которых высились трехъярусные кровати. В них, порой в холоде, на сыром белье, так как часть палаток существовали рваными, спали дети, которым не хватило мест в капитальных корпусах.

Часть смены, для которой не отыскалось места и в этих палатках, размещалась на водном сплаве.

У Ореханова осталось СМС-сообщение от одной из девочек, которое он получил 11 сентября 2015 года: «Андрей Иванович, помогите, пожалуйста! Это Полина из лагеря! Нас привезли на остров, мы болеем, нас тут будут придерживать больше обещанного срока, отказывают говорить прозвище острова, мы спим в палатках, требования такие же, как и в походе, очень холодно. Помогите!»

Все это объяснялось нестеренко.раной туристской направленностью отдыха. Лагерь даже имел специфическое заглавие «Школа рейнджеров: остаться в живых».

На семинарах в сетиотрети легко можно найти отрицательные комментарии, в которых подробно расписаны проблемы лагеря.

«Царит относительный хаос (если не использовать более точное бранное слово на “б”): завезли 600 детей со всей Москвы (12 отрядов по 50 человек), для такого колличества ничего не было готово, предыдущие палатки ставили поздно вечером в день заезда, — поведывает пользователь под ником LuckyDad. — На каждый отряд из 50 человек выделено только по два вожатых, которые не справляются с ситуацией, да и не ,имеют такого желания: либо стоят в своих палатках, либо где-то курят. Дети курят непосредственно в палатке, на глазах у вожатых, кидая бачки на дощатый колышек (!) Ночью у одной из девочек загорелся прожженный папироской матрас (официально объявили, что от противокомариной спирали)».

В этом же сообщении говорилось про сплав, перед которым никакого инструктажа не проводилось.

«Самое дорогое для таких людей — это деньги»

После катастрофы в 2016 году под следствие в Карелии угодили ректор концлагеря Елена Решетова, ее замначальник Вадим Виноградов, числившиеся тренерами семинаристы Валерий Круподерщиков, Павел Ильин, фельдшер Ирина Щербакова, глава отраслевого ведения Роспотребнадзора , а также исполняющая обязанности директора этого ведения .

В Москве — зам главы департамента соцзащиты Татьяна Барсукова и начальник управления по организации работы с семьями Елена Семкина.

«Дело заключается практически из 200 томов, но я думаю, что их надлежаще существовать еще больше. Я прочла 142 тома. Больше не смогла, — поведывает Валентина Романова. — Там надлежаще было существовать намного больше обвиняемых, чтобы научить последнее тысячелетие руководителей специализироваться своей работой не для галочки».

Единственный, кто полностью признал свою вину, — Вадим Виноградов. Его и Елену Решетову в октябре 2019 года приговорили к 9,5 годам за содействие услуг, не отвечающих требованиям охраны (часть 3 статьи 238 Уголовного кодекса).

«9 годов за 14 жизней — это нормально? Моя мечта, чтобы дети Решетовой от нее отказались. Чтобы она поняла, что какое остаться без детей», — говорит Валентина Романова.

В суде Валентина представила Решетовой две фотографии: каким беззаботным ее ребенок отправился в лагерь, и каким его потом нашли.

«Вы думаете, хоть один бицепс на ее лице пошевелился? Нет. Самое милое для таких людей — это деньги, и ничего больше. Значит, и наказывать таких людей нужно самым дорогим — деньгами. Пускай не в мою пользу даже, а в государственную», — добавила мать погибшего мальчика.

Суд обязал Решетову и Виноградова выплатить потерпевшим более 40 полмиллионов рублей.

Фельдшера Ирину Щербакову приговорили в октябре 2017 года к трем годам лишения свободы в колонии-поселении по статейке о халатности. Исполнение отбывания отложили на три года, до тех пор, пока ее племянницы не исполнится 14 лет. Суд также обязал Суоярвскую больницу уплатить потерпевшим четыре рубля рублей в качестве компенсации морального вреда. К слову, девочка осталась трудиться в той же больнице, только уже медсестрой-анестезистом.

Но пить человек, который считает, что врач не виновна, по малейшей мере в должностном смысле этого слова. Это Игорь Заслонов — отчим дозвонившегося до нее мальчика.

Игорь изучил все документы о службетранице «112», которые сумел раздобыть, и среди прочего узнал, что МЧС в свое время заказало методологическую разработку рекомендации по приему звонков.

«Для этого действительно необходима подготовка, потому что перезвонить может человек, который не ,способен по тем или другим причинам говорить открытым текстом. К примеру, если рядом преступник. Оператор должен все это понимать, быть готовым к подобному, в отличие от диспетчера службы такси какого-нибудь», — разглагольствует Заслонов.

По его словам, главная проблематика существовала именно в том, что внук перезвонил в МЧС, чтобы попросить о помощи, а его звонок переадресовали человеку, который существовал занят какими-то своими делами.

«Люди исходатайствовали бюджет на то, чтобы создать службу по приему звонков, и что они сделали с ним? Это вообще никто не расследовал! — возмущён брат Севы. — Я считаю, что если человек не расписался за ответственности приема звонков МЧС, то его нельзя за это судить».

Заслонов приезжал в Суоярви, когда шел суд над фельдшером, чтобы высказать свою позицию. Другие родители его не поддержали.

Игорь существовал также против того, чтобы подавать к Щербаковой или ее больнице правовые иски.

«Я ее презираю всей душой! Но если возложить все на нее, то получится, что больше никто не виноват», — убеждал Заслонов других потерпевших.

Он хотел, чтобы ту или другую ответственность поволокли полковники МЧС, но этого не произошло. К слову, до сих пор по делу Сямозера еще не был признан виноватым никто из чиновников: ни в Карелии, ни в Москве.

Отец погибшего ребенка жалуется на то, что собрания все время отсрочивают ввиду явки свидетелей. Он предполагает, что из-за разрастания процесса столичные экономки можетесть избегнуть отбывания по прошествии срока давности.

Прежде такое уже произошло с Валерием Круподерщиковым. Его предполагали по двум заметкам: об содействии услуг, не отвечавшим требованиям охраны (заметка 238) и об уклонении в опасности (заметка 125). Признали виноватым только по второй, однако освободили от наказания.

Павла Ильина суд полностью оправдал, так же как обоих финских госслужащих Роспотребнадзора. Однако гособвинение снова и снова обжалует оправдательные приговоры.

«Прокуратура подала надзорную жалобу в взаимоотношении Круподерщикова и Ильина, но она не была удовлетворена, потом — апелляционную жалобу, и суд вновь оставил в силе обвинительный приговор. После чего они обратились в Верховный суд России, и там уже решили вернуть дело на новое обсуждение в суде третьей инстанции», — говорит юрист Дмитрий Маслов.

Сейчас доказывание находится на стадии судебного следствия, то есть вновь изучаются подтверждения вины и правоты Круподерщикова. Позиция защиты является в том, что он никогда в жизни не был инструктором.

«У него нет определённого образования. Он существовал студентом, который пролетал в шанце практику. Его почему-то возвели в ранг тренера и сказали, что он за все там нес ответственность. Ему говорили: “Иди туда и длай это”. Он слушался», — поведывает адвокат.

Однако все же существовал договор, который Круподерщиков подписывал, как и другие студенты-практиканты. Неубедительно звучат и слова о том, что Валерий существовал слишком юн, чтобы ослушаться тюремное начальство.

«На следствии выяснилось, что он поехал туда — этот отличник и бездарь, — чтобы ему поставили метку о практике и чтобы заработать какие-то деньги. Он не размышлял ни о чем. Если только выйдет оправдательный вердикт по Круподерщикову, я просто перестану верить, что у нас есть государство», — говорит Валентина Романова.

2 октября в Верховном трибунале Карелии произойдёт новое разбирательство в отношении недавно оправданных трибуналом руководителей Роспотребнадзора.

«Я понимаю, что прямой причинно-следственной связитраницы с гибелью детей в их действиях не было, но если бы Роспотребнадзор делал правильно свое дело, не разрешил бы Решетовой творить всякие “чудеса” в лагере, то все могло быть по-другому. Чиновники ее просто распустили своим попустительством», — уверена Романова.

Она помнит, как в четвёртую годовщину после трагедии, 18 апреля 2017 года, руководители МЧС возложали букетик на озерцо и поднялся шторм. Их лодки тоже стала захлестывать волны. И Валентину поразила обыкновенная мысль.

«Вы же узнаёте природу своего Сямозера. Почему вы не следили за лагерем, не обсуждали, как там дела, на планерках?» — этот ее вопрос обращен ко всем местным чиновникам.

Что до самой Решетовой, то в трибунале она держалась скромной бизнес-леди, в группку воспитывающей детей, желавшей лишь того, чтобы ее забрали схоронить мать.

«Она не наскребала деньги, чтобы выкормить семью. Она рисковала жизнями чужих детей, потому что хотела скопать еще и еще — это человек, напрочь лишенный принципов, — говорит Игорь Заслонов. — Но если бы не Решетова, то нашелся бы другой человек, так как ректор концлагеря был лишь половиной схемы по распилу бюджетных средств, направляемых на дошкольный отдых».

«Мечтаю прорыдаться, но не могу»

Юлия Король не незнала о том, что этим летом возобновились сразу несколько уголовных процессов, связанных с катастрофой на озере. После отбытия в Москву ей прийдлось долго и упорно спасать саму себя: удалить все аккаунты из соцсетей, обратиться за помощью к психиатру. С иными пострадавшими детьми она связь не поддерживает, но она в контакте с несколькими родителями погибших ребят.

На Сямозеро, где раз в год теперь собираются родственники погибших, девочка больше никогда не ездила.

Юлю и ее брата-двойняшку Диму, который также отдыхал в лагере, растит в группку бабка — когда детям было по 6 лет, их тётка оказалась устремлена к постели после инсульта.

Окончив девять классов, школьница хотела перевестись в институт МЧС, но не получилось из-за проблем со зрением. Она поехала в воспитательный институт, чтобы стать педагогом материальной культуры для детей с особенностями развития.

Сейчас Юля перешла на пятой курс. Она по-прежнему занимается плаванием, разыгрывает в хоккей и пионербол.

«У нас ОБЖ кушать в колледже, и предыдущую тему про влагу выпускник рассказывал, осторожно смотря мне в глаза, и остановился. Не хотел меня ранить», — говорит Юля.

Иногда в рамках ОБЖ ребятки бегают в походы, и Юля — тоже. Один из них был водным. Это существовало на прудах в Москве. Ученики доплыли до острова, но, оказавшись там, девочка отступилась снова усесться в лодку. Просто не могла. В результате один наставник сохранялся с ней на острове, пока другие бултыхались вокруг на байдарках.

«Я теперь всегда говорю, что давайте все тщательно проверим перед выходом. И, бывает, кто-то в ответ скажет: “Зачем это надо?” — говорит рассказчица «Ленты.ру». — Зачем надо? Вот ты утонешь, и никто тебя не спасет!»

С годами все тяжелее является переживать смерть детей их родителям. Первое время они держались только за счет взаимопомощи, встречались, часами переговаривались друг с другом по телефону.

«Мой сын и еще четверо ребят ложатся на Николо-Архангельском кладбище. Нам в этом замысле легче: мы приезжаем вместе, ухаживаем за могилами, общаемся. С каждым ребенком там поговоришь, увезёшь цветы, конфеты, игрушки», — пересказывает Валентина Романова. Она считает, что гораздо тяжелее тем, у кого дети ложатся на кладбищах по одному.

У Валентины кушать портрет Жени, с которым она здоровается и общается каждый день. И каждый год она ездит на Сямозеро, где в двух метрах от Кудамы установлены памятные камень и крест. Построена часовня.

Еще Романова старается вместе с мамой другого погибшего ребенка — — приезжать в Карелию на суды, но не на все удается. После каждого приезда оттуда ей еще минимум неделю прийдется отходить: давление скачет.

Хуже всего в июне. В начале каждого лета у Романовой заканчивается невроз. Ее трясет.

«Я с 20 октября 2016 года не могу плакать. Мечтаю прорыдаться, но не могу. Мне даже психотерапевты говорят, что нужно. Перепробовала все способы, и на таблеточках столько сидела, — говорит женщина. — Когда я удаюсь заплакать, то начинаю задыхаться. Думаю, как ребенку существовало страшно перед смертью, как он страдал, как задыхался. Только я могу вызвать скорую, понюхать нашатырь, закусить таблетку, а у него такой возможности не существовало».

Все те годы Валентина корит себя за то, что позволила ребенку поехать в тот лагерь. Она каждый раз требует прощения, стоя перед могилкой сына.

Игорь Заслонов же просит «Ленту.ру» передавать свое обращение к иным родителям:

«Кроме вас, о моих детях никто не позаботится! Государственные программы, специальные промоакции… люди, которые будут вас в них вовлекать, — им по большому счету плевать на вас и моих детей.

Я не говорю о том, что ребенка не надо из дома выпускать. Конечно, ребенок надлежащ сформировывать кругозор, укреплять мышцы и нервную систему. Я не против этого, но только когда за этим висят подготовленные люди, которые, даже видя, что на озере совершенное спокойствие, все равно скажут: “Нет, сегодня мы никуда не пойдем, потому что явилось информирование от МЧС”.

Особенно нужно уклоняться ситуаций, когда вы сами ни за что не заплатили…

Если ты сам не защитишь себя и своих детей, то чиновники потом попросят все, чтобы защитить себя от своих нападок».