Белоруссия — единственная европейская страна, где до сих пор не отменена смертная казнь. Но это обстоятельство кажется досадным недоразумением на фоне беззакония, которое творят местные силовики. Рассказами об их жестокости и безнаказанности в стране уже никого не удивить. Фотограф Максим Сарычев собрал шесть историй белорусов, которые подверглись насилию в отделениях милиции и за их пределами. В каких-то случаях милиционеры пытались заставить своих жертв оклеветать себя, в иных и вовсе не сообщали о своих намерениях. Некоторые пострадавшие больше года безуспешно пытаются добиться справедливости.
Избили и изнасиловали
Двое участковых пытали Стаса 30 декабря 2017 года в РУВД №8, куда он пришел по частному вопросу и где его неожиданно задержали. Что стало формальным поводом для задержания, Стас не сказал. Он несколько раз терял сознание, пока милиционеры избивали его, лежащего на полу в наручниках.
«Только очнулся, поднимаю голову. «А, ты опять? Проснулся?» — и давай дальше меня гасить. Я второй раз потерял сознание. Очухиваюсь — меня за руки и ноги тащат. Занесли в кабинет, наручники туже зажали, начали поднимать, порезали руки наручниками, потекла кровь. Сколько их было в кабинете, я не знаю, и сколько это длилось, не могу сказать даже ориентировочно, потому что два раза терял сознание, вообще ничего не понимал. Они игнорировали несколько часов мою просьбу вызвать скорую, я раз пять просил», — рассказал Стас.
Однако пытки только начинались.
После избиений мужчину изнасиловали дубинкой: «Я лежал на полу, один из двух участковых подошел и говорит: „Сейчас мы тебя накажем по-взрослому“. Стянули штаны, тот поднес дубинку, показал — там презерватив. И начал это все действие. Я валялся на полу: слезы, кровь, все залило там. Потом достал, вытер лицо и сказал: „Все, теперь ты опущенный“».
У Стаса случилась истерика, он ударил по столу, стол сложился, и за это против него завели уголовное дело о хулиганстве. Судебное разбирательство затянулось почти на год. В конце 2018 года дело закрыли. В возбуждении же ответного дела против милиционеров Стасу отказали.
«Такие вещи нельзя прощать, или это будет продолжаться. Не со мной, так с другими. Обычно я спокойный, общительный человек, но к этим людям у меня только ненависть. Была бы моя воля, никакой пощады не было бы. Следствие агрессивно направлено против меня. Я задавал вопрос следователю: «Если бы с вашим сыном так поступили, что бы вы сделали?» Он ответил: «Со мной такого не может произойти». Мне один мент сказал: «Видишь этот значок? Делаю, что хочу, и мне за это ничего не будет». Если у него погоны — значит, он может творить, что хочет? Чем они отличаются от меня, от вас? Ну, чем? Они такие же граждане. Не то чтобы я паинька, нет. Но я прошу, чтобы все было по закону».
Вывезли в лес и приставили пистолет к спине
23 февраля 2018 года к Сергею домой приехал отец, которого два сотрудника Брестского уголовного розыска забрали с работы и заставили сопровождать их до дома сына. Он сел в патрульную машину вместо своего отца, будучи уверенным, что интерес правоохранителей связан с его правонарушениями. В течение трех часов силовики допрашивали Сергея по поводу его друзей из музыкальной панк-тусовки, смотрели фотографии на его телефоне и даже угрожали прострелить ему ногу за отказ сотрудничать. А потом повезли в лес.
«Приказали выйти из машины, обшмонали всего: «Давай, повернись спиной, и пару шагов вперед». Я отошел, что-то приложили к спине. Я сразу понял, что это пистолет, так как услышал звук затвора — с предохранителя сняли. Я закурил. Он говорит: «Я не хочу тебя убивать, понимаешь? Не хочу я этого делать, потому что ты ничего не сделал. Это все твои товарищи, а приходится отвечать тебе. Ты нормальный чувак, просто нужно рассказать про них»».
Максим Сарычев
Милиционеры использовали разные методы запугивания. Твердили, что могут просто так убить его в лесу и никто об этом не узнает. Говорили, что могут лишить работы его родных, а виноват будет именно он. Это продолжалось на протяжении часа. По словам Сергея, он вроде бы отдавал себе отчет в том, что все эти угрозы скорее всего ничего не значат. Но с каждой минутой уверенности становилось все меньше: «Сначала ты думаешь „Ха!“, а потом понимаешь, что они действительно могут так сделать. Это чувство эмоционально накапливается, накапливается… В тот момент я был максимально уязвим. Страшно, когда ничего не можешь сделать, в то время как они могут сделать все. У меня был шок. Страх ожидания. Я хотел сбежать из этого ада, был готов убежать прямо в лесу, идти пять километров до города».
Когда Сергея отпустили, ему было страшно даже обращаться к журналистам — так силен был страх, что сейчас милиционеры приедут снова и воплотят свои угрозы в жизнь.
«Я не знаю, что бы они могли сделать. Мне хотелось, чтобы от меня отстали. Моя ненависть обращена не конкретно к этим людям, а к тому, что подтолкнуло их к такому поступку. Что это? Страх перед начальством, страх быть обычными людьми, потерять работу… Поэтому они способны на такие бесчеловечные поступки? Хотя у них был выбор, они могли не выполнять этот приказ», — размышляет пострадавший.
Скрутили и выламывали пальцы
Татьяну задержали в центре Минска для проверки личности вместе с другими наблюдателями белорусского Хельсинкского комитета во время акции протеста 25 марта 2018 года. Почти три часа они простояли во внутреннем дворе лицом к стене. Когда девушку все же завели в здание, ее отправили сдавать отпечатки пальцев без весомых юридических оснований. Татьяна не согласилась, но это не остановило милиционеров — ее скрутили впятером, один держал правую руку, выкручивая ее назад, другой держал левую.
«Я сжимала кулаки и не давала разжимать их. У меня были длинные ногти, так что он поддевал ноготь из сжатого кулака, а потом за ноготь путем выламывания разжимал каждый палец. Мне было важно отстоять отпечаток каждого своего пальца. У меня нормальное чувство самосохранения, чтобы не доводить это до сломанных рук и других увечий. Мне было важно хоть что-то контролировать в этой ситуации, даже психологически. Не быть жертвой, остаться собой, отстоять свое право на неприкосновенность», — вспоминает девушка.
Процедура сопровождалась насмешками и оскорблениями. Один из милиционеров, держащих руку Татьяны, спокойно смотрел ей в глаза и улыбался. На принудительной дактилоскопии издевательства не закончились — правозащитницу повели фотографироваться. Также без юридических оснований для этого.
Максим Сарычев
«Меня схватили четыре-пять человек. Кто-то держал руки, кто-то ноги, кто-то за волосы фиксировал затылок, чтобы я смотрела в камеру. Все, что я могла в этот момент сделать, это строить рожи и щуриться, чтобы фотография не получилась. И я помню, что я не ровно сидела на стуле. Это было либо лежа, либо полулежа. Глаза были закрыты, поэтому я помню только внутреннее ощущение: я ничего не вижу, и меня вокруг все держат. И через закрытые глаза — вспышка фотоаппарата», — вспоминает Татьяна.
Девушка считает, что от настоящих пыток и преследований ее спасло только одно: она успела написать друзьям при задержании, рассказать о произошедшем, и потом информация широко разошлась по СМИ. Однако Следственный комитет эти публикации так и не убедили, и в возбуждении уголовного дела правозащитнице было отказано.
«Страшно стало, когда домой пришла, адреналин слетел и начало приходить осознание того, что произошло. Тогда меня начало трясти, начал дрожать голос, стало очень страшно, больно, и эту боль очень хотелось выразить. Но если бы я сдала добровольно отпечатки пальцев, если бы я добровольно сфотографировалась… я бы сломалась. Это все равно что согласиться с происходящим», — считает пострадавшая.
Залили лицо газом и сломали нос
Ночной патруль задержал Бориса 14 января 2018 года, когда он возвращался с юбилея отца. Милицию вызвала его супруга — они в тот вечер сильно поссорились. Борис ехать в отделение отказался, потому что ему не предоставили объяснений, на каком основании происходит задержание. И тогда силовики перешли к насилию.
«Меня сразу сбили с ног, положили лицом вниз, надели наручники и начали избивать с двух сторон ногами. А третий склонился ко мне и сказал: «Получай, тварь!» — и начал распылять баллончик. Это происходило возле их машины несколько минут. В РОВД меня завели в комнату задержанных, от жжения болели глаза, резало. Настолько было сожжено все, что казалось лучше умереть, чем там находиться. Когда в упор распыляют, жжет, будто лицо засунули в печку, будто кожу сожгли на лице — ужасное ощущение. Никто не оказал медицинской помощи», — вспоминает Борис.
Максим Сарычев
Пострадавший говорил, что в комнате для задержанных ему стало очень плохо. Он просил хотя бы пустить его к форточке, чтобы подышать, но милиционеры сажали его на стул, а когда он все-таки подошел к окну, его ударили в нос. Позже во время расследования выяснилось, что на видео с камеры наблюдения не хватает 22 секунд, во время которых это произошло.
Бориса все же повезли на освидетельствование в больницу. «Врач спросил меня: „Что случилось? Кто бил? Как вы пострадали?“ Сотрудник милиции ответил, что при задержании. Я жаловался врачу, что сильно болят глаза, режет, тяжело дышать, нос сломан. А врач протер мое лицо от крови и сказал: „Давай сделаем тебя красивым!“ Начальник милиции прямо в глаза мне сказал: „Ноги-руки целые? Ребра целые? Спасибо скажи, что ничего не сломали“».
Позже судебно-медицинская экспертиза зафиксировала у Бориса химические ожоги лица и глаз, многочисленные телесные повреждения. На момент публикации материала семья Бориса в четвертый раз обжалует отказ Следственного комитета в возбуждении уголовного дела против сотрудников милиции. Во всех ведомствах — прокуратуре, МВД, Следственном комитете — пострадавшему указывали, что он виноват сам, потому что отказался ехать в отделение.
Девушку ударили дубинкой по голове
Света с тремя подругами и молодым человеком попала в милицию в новогоднюю ночь 1 января 2018 года — компания шла на праздничное мероприятие и зачем-то попыталась проникнуть на огражденную территорию. Сотрудники ОМОНа немедленно среагировали. Возник спор, в результате Свету и ее друзей грубо задержали. Девушка пострадала, когда ее запихивали в микроавтобус — правоохранитель ударил ее дверью, ушиб палец, а потом добавил удар по голове дубинкой. Дальнейшие события она помнит смутно, потому что постоянно теряла создание. Позже врачи диагностировали у нее сотрясение мозга.
Когда Света пришла в себя и обратилась в Следственный комитет, выяснилось, что ни одна из четырех камер наблюдения на месте событий не записала произошедшее.
Улыбчивый и обходительный сотрудник Следственного комитета внимательно выслушал показания девушки. Отметил, что это «вопиющий случай», прецедент, в котором он обязательно разберется, потому что у него тоже есть семья, и он бы за близких переживал.
«Но в результате он решил, что я сама упала и ударилась головой», — говорит Света.
Следственный комитет отказал в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников ОМОНа. На момент публикации Света оспаривает это решение в прокуратуре.
«У меня абсолютно нет злости, только разочарование. Я поняла в какой-то момент, что это налаженная система взаимоотношений, одна общая структура. Я хочу добиться, чтобы наши защитники — ОМОН и милиция — в следующий раз думали, не лишат ли они себя работы и свою семью завтраков, если кого-то ударят по голове. Если человек остается безнаказанным, это порождает еще большую волну насилия», — говорит она.
Пытали лишением сна и избивали
Утро 31 января 2019 года Алексей Щедров провел в районной больнице — ему вырвали зуб. Вскоре после того, как он вернулся домой, к нему пришли из милиции и заявили, что он якобы украл кошелек у кого-то из работников медучреждения. Алексей не стал сознаваться в том, чего он не делал, и тогда его повезли в отделение, чтобы выбить признание силой.
Максим Сарычев
«Они мне спать ночью не давали, я на табуретке сидел в отделении. Степлером рядом с ушами щелкали, орали на меня. Толкнули меня на пол и начали наступать, нажимать мне на ногу. А я просто молчал и говорил, что не виноват. Когда я начал молиться, старший лейтенант сказал мне: «Ты думаешь, что вера твоя сильна? Я выбью из тебя веру. Нет тут никого, только мы есть». Потом начали по голове бить, по плечам. Чтобы они прекратили, я сказал им, что это я взял кошелек», — рассказывает он.
После изучения записей с камер видеонаблюдения милиция сняла с Алексея обвинения. На действия силовиков пострадавший жаловаться не собирается, потому что не верит в правосудие: «Они чувствуют полную свободу, уверенность и власть. Если бы их начальство наказывало за такое обращение с людьми, этого бы не было. Я думал о том, что они так к людям относятся. Человеческого я ничего не заметил в них. Одно хамство и садизм».
