Смотрящий за Саратовом вор в законе Мордак

Титул «вор в законе», как и всё в новой России, стал покупаться, одновременно обесцениваясь и превращаясь в обозначение представителя своего рода уголовного олигархата. А ведь ещё недавно он означал совсем другое — принадлежность к высшей касте блатного сообщества, к той категории людей, для которых понятие воровской чести стоило дороже жизни.

Саратов считался одной из столиц «правильных» уголовников — уркаганов, как они себя называли. Биография каждого из них могла бы стать основой для историко-приключенческо-детективного романа.

Век «воров в законе» чаще всего был недолгим. Если они не погибали от ножа (по старым понятиям) или от пули киллера (по новым замашкам), то их сводили в могилу почётная тюремная болезнь — туберкулёз или ставшее модным пристрастие к «тяжёлым» наркотикам. Долгожители всегда были наперечёт и приковывали к себе пристальное внимание борцов с преступностью в сочетании с подчёркнутым уважением молодой уголовной поросли. Где-то в глубине милицейских спецкартотек сохранились сведения о некоем полумифическом воре из Саратова по фамилии или по прозвищу Кац. Якобы в 90-х ему было уже далеко за 80 и он прочно обосновался по ту сторону океана, то ли в Лос-Анджелесе, то ли в Сан-Франциско, с честью представляя столицу Поволжья в рядах русской мафии в Америке.

Но был и более реальный персонаж. Он тихо-мирно проживал в скромной квартирке в самом центре Саратова, на углу улиц Чапаева и Рабочей. Тем, кто встречал его у подъезда, и в голову не могло прийти, что этот дедушка с внешностью заурядного советского пенсионера — легенда воровского мира, хранитель старых понятий, старейшина среди не только местных, но и российских криминальных авторитетов.

21 января 1999 года, через неделю после того как скромно отметил своё 78-летие, этот человек скончался в палате 1-й городской больницы от банального инфаркта, как многие в его возрасте. Правда, похороны были очень пышными и торжественными — с отпеванием в церкви, длившимся всю ночь, с поминальными речами в железнодорожном ресторане «Люкс» и с монументом из чёрного гранита на первом участке Елшанского кладбища, рядом с могилой более молодого «вора в законе» Балаша — Николая Балашова, застреленного в Энгельсе двумя месяцами раньше.

Из карманника в законники

Прозвищ у этого выдающегося человека было несколько, иногда его называли Мордак — сокращённо от фамилии Мордаков (хотя в разные годы он живал и под другими фамилиями). Но чаще всего уважительно величали по отчеству: Василий Васильевич, подчёркивая положение аксакала, старшего в воровской семье.

О его жизни известно очень многое, но всё с чьих-то слов, канонической биографии, понятное дело, никто не писал. Поэтому, возможно, легенды затмили реальность. Родился Вася в Саратове в далёком 1921 году. И 16-летие его — время уголовного почина — упало как раз на знаменитый 1937-й. Нет, к политике парнишка отношения не имел, потрошил карманы у фраеров в трамваях, на том и попался. Срок получил небольшой — года полтора, но в лагере стал стойким «отрицалом», наотрез отказывался брать в руки кайло или лопату и не выходил из «кондея» — карцера. А при первой же возможности ушёл в побег, намотав себе прибавку к изначальному приговору.

Побегов у Василия Мордакова было несколько — вроде бы однажды он даже добрался из Усольского лагеря, что на земле Коми, до столицы СССР Москвы, но был опознан на вокзале и снова отправлен в край вечной мерзлоты. Судимостей в итоге получилось не меньше шести, лагерный этап в его биографии растянулся на два с лишним десятилетия. И вернулся он в родной Саратов уже не мелким воришкой, щипачом-карманником, а Василием Васильевичем, коронованным «вором в законе». По слухам, удостоился Мордаков такой чести за мужество и героизм, проявленные во время знаменитых «сучьих войн» в конце 1940 — начале 1950-х, когда воры-фронтовики при содействии администрации ломали и истребляли «законников» старой формации. Он тогда, рискуя жизнью и будущей свободой, пронёс в зону несколько заточек, которые помогли ворам выстоять в схватке с хорошо вооружёнными «суками». При этом сам получил увечье, оставившее след на лице.

В лагерях Василий Васильевич научился профессионально играть в карты, и это, наряду с прежним ремеслом карманника, стало одной из статей его дохода. По рассказам бывалых, он регулярно выезжал на курорты Крыма и Кавказа, где собирались «богатенькие буратины» со всего Советского Союза. Перекинувшись с ними в картишки, вносил солидные суммы в воровской «общак», чем ещё больше укреплял свой авторитет.

Когда грянули лихие 90-е с ломкой всех старых представлений о правильной жизни и традиций, в том числе и воровских, Мордаков был уже весьма пожилым человеком. Говорят, к тому времени он сделал себе удостоверение ветерана труда, не уточнив, какого именно. При этом сам остался верен понятиям, не лез ни в коммерцию, ни в политику, да и с «крутыми» новой формации — спортсменами-рэкетирами и барыгами-толстосумами — не слишком общался. Правда, опять же по разговорам, на сходках занимал умеренно-миролюбивую позицию: призывал никого не карать и не наказывать, избегать крови, попросту бойкотируя тех, кто, скажем, купил воровской титул за большую сумму. За ним закрепилась слава хранителя старых добрых традиций, к нему обращались за советом, просили выступить в роли третейского судьи в спорных ситуациях.

В то время, по данным оперативников, специализирующихся на новом направлении — борьбе с организованной преступностью, Василию Васильевичу оказали высокое доверие со стороны воровского сообщества: он стал «пасти» карточные долги по всей России, следить за исполнением денежных обязательств и наказывать виновных, налагая на них штрафные санкции. Тем, кто знаком с обычаями криминального мира, известно, что «фуфлыжников» — неплательщиков по «долгам чести», там всегда презирали едва ли не больше, чем стукачей.

Гроза «фуфлыжников»

Вскоре после смерти Василия Васильевича его имя прозвучало в Саратовском областном суде, где рассматривалось одно из самых громких «убойных» дел того времени. Речь шла о тройном убийстве в московском казино «Коля-Ваня» в районе Останкина. Киллер расстрелял из пистолета владельца казино Николая Богдасаряна, а заодно и его сына, случайно оказавшегося рядом. Третьим убитым стал охранник заведения, попытавшийся задержать преступника. Это произошло в октябре 1994 года.

В уголовном деле неожиданно появился саратовский след. Выяснилось, что за два месяца до смерти Богдасарян в Сочи играл в карты с саратовским предпринимателем, владельцем сети аптек Рамази Кикнадзе. В течение нескольких часов кавказец из Саратова проиграл кавказцу-москвичу весьма значительную сумму — по разным данным от 335 до 434 тыс. долларов США. Об этом, безусловно, не мог не знать Мордаков.

Обрадованный Богдасарян сообщил друзьям и родственникам, что ему теперь обеспечена пожизненная пенсия: он условился с Кикнадзе, что тот станет отдавать долг в рассрочку, штук по десять баксов в месяц. Но счастливому картёжнику была уготована другая судьба.

В поле зрения Рамази Кикнадзе и его брата Шоты попал некий Набиджон Басалиев, уроженец солнечного Таджикистана с весьма примечательной биографией. На родине он в советское время занимал высокий пост начальника дорожно-строительного управления, но с началом гражданской войны переквалифицировался в полевые командиры и даже какое-то время числился министром оппозиционного правительства. Отличный стрелок, имеющий чёрный пояс карате, он отличался к тому же беспредельной жестокостью: на его счету головы, отрезанные перочинным ножом, полностью истреблённые семьи и прочие ужасы. Среди прочих Набиджон убил кого-то из родственников президента Эмомали Рахмонова, и тот объявил его своим «кровником», назначив награду за голову. Из душанбинской тюрьмы Басалиев сумел бежать, взорвав решётку связкой гранат (которую ему, кстати, передал прокурор). В итоге оказался в Саратовской области, где в то время проживали его братья.

Но привычка убивать людей и тут сыграла с бывшим начальником ДРСУ злую шутку: во время уличной ссоры в Энгельсе он мимоходом застрелил двух местных «крутых» и вынужден был снова скрываться. Здесь его и нашли братья Кикнадзе. За устранение Богдасаряна они пообещали таджику деньги и убежище. Как уже говорилось, вместо одного человека он убрал сразу трёх.

Три года спустя, в ноябре 1997-го, киллера из Средней Азии задержали в Саратове — в спецоперации по взятию его одного участвовало свыше 70 вооружённых до зубов сотрудников милиции! А у него даже оружия при себе не оказалось… Басалиев сдал своих заказчиков, которые обманули его, заплатив не всю обещанную сумму.

Суд начался весной 1999 года. Рамази Кикнадзе заявил, что не мог заказать владельца казино «Коля-Ваня», ему это было крайне невыгодно. Он уверял, что рассчитался с покойным, отдав ему в счёт уплаты долга ценную старинную икону в золотом окладе, выложенном рубинами. Но когда стало известно об убийстве Богдасаряна, ему пришлось держать ответ перед Василием Васильевичем.

— Когда Богдасаряна не стало, на меня наехал «вор в законе» Мордак, который не знал о том, что долг погашен, и я был вынужден платить ему проценты, — обиженно говорил подсудимый, обвиняемый в заказе убийства.

Сам контролёр карточных долгов подтвердить или опровергнуть слова Кикнадзе уже не мог — незадолго до суда он скончался от инфаркта, оставив о себе память как о блюстителе воровских законов и борце со всяческим беспределом. Вместе с ним ушла в прошлое целая эпоха криминальных традиций, берущая начало во времена сталинского ГУЛАГа, в 1930 годах. Кстати, он же был и последним из коренных саратовских «воров в законе», уроженцев столицы Поволжья.

В память об их делах сохранились оперативные данные в архивах органов внутренних дел и рассказы, похожие больше на легенды. Ушла в прошлое эпоха понятий, почитавшихся строже государственных законов, блатной романтики и преданий о благородных уголовниках. Конечно, много в этой субкультуре было показушного, но само её существование парадоксальным образом давало надежду и веру в то, что где-то есть люди, отвечающие за свои слова головой и превыше жизни ставящие представления о чести, пусть и весьма своеобразно понятые. Теперь этого нет — всё можно купить и продать. В том числе и титул «вора в законе».