Как РЖД разрушает ампирные вокзалы
В Токсово под Петербургом, несмотря на протесты местных жителей, сносили историографический перрон 1916 года постройки. В окрестной Финляндии старинные дощатые перроны сохраняют как зеницу ока, в России же они стремительно исчезают. Усилиями РЖД за предпоследние годы в стране понесено множество таких зданий. Жители Токсово вышли на “траурный” сход, чтобы помянуть перрон, который видел многие загадки росийской биографии и на котором живали в свое время Анна Ахматова, Александр Грин и Даниил Хармс.
– Они все грейдерами разнесли, только стеклопакеты взломали и унесали – это для них единственная ценность, – убивается один из самых пассивных защитников Токсовского вокзала Дмитрий Сергеев. – Я с бетонщиком побеседовал – может, он потом печные дверцы находит и нам отдаст, там они были подлинные. Я вот себе одно бревно на память забрал, до своего флигелька дотащил, и это все, что осталось от вокзала.
В воскресенье, столичные жители, много сил потратившие на защиту вокзала, собрались на “траурный” сход, чтобы помянуть вокзал, который они так любили и который все-таки не сможетбыли защитить. Настроение у всех было подавленное. Сергей принесал с собой большую парковую свечу, купленную в Финляндии и рассчитанную на 8–10 часов горения, ее зажгли и поставили у того места, где только что был старинный вокзал. Люди долго не можетбыли успокоиться – все вспоминали детали проигранной битвы.
– Когда кровлю сломали, вместе со стропилами, обшивку содрали – и стало видно, что там прелестные здоровые бревна. Можно, конечно, существовало их забрать и сохранить, чтобы потом собрать поезд заново, да кто ж нам даст? Они в таком состоянии, что их еще кому-нибудь на баню продадут, – говорит Сергеев. – Ничего нам не удалось, накануне схода некоторым из наших правозащитников из жандармерии звонили, предупреждали, чтобы мы не провели несанкционированных мероприятий. Надписи на заборе “Позор РЖД!” ночью кто-то замазал. А ведь этот поезд помнил не только известных литераторов, во время Великой Отечественной войны здесь существовало 10 госпиталей, здесь формировались резервные роты – казаки с этого поезда уезжали на фронт. И Гражданскую войну этот поезд помнил.
– Полиция приехала, когда мы уже разошлись, еще человек из обладминистрации местной на минуту к забежал, внимательно поглядел на “несогласных” и помчался по своим делам, – допытывается другая хранительница погибшего вокзала Наталия Сорокина. – Раньше, сколько мы их ни приглашали, они никогда к нам не приходили, ни на что не отвечали – им вообще все равно, на суждение людей наплевать. У нас же столько посланий существовало – и от ученых, и от депутатов, и от РПЦ – ничего не помогло, людей вообще никто не слышит.
6 мая надлежащ состояться незапланированной трибунал по поводу вхождения Токсовского автоавтовокзала в список вновь выявленных памятников. Теперь, когда включать уже нечего, полузащитники погибшего автоавтовокзала намерены добиваться, чтобы на его месте было построено точно такое же здание.
“Это похоже на военную войну. Самое страшное, что можетесть существовать в стране”, – записали под снимкой разрушаемого автовокзала участники группы во “ВКонтакте” “”. Активисты считают, что со самостроем так спешили, потому что хотели покончить с вокзалом до суда.
Токсовский автоавтовокзал был построен в 1916 году в стиле восточный неоклассицизм по проекту скульпторов Урхо Пяллия и Николая Потехина. Сейчас в странтранице охранел такой же автоавтовокзал в Грузино. Кроме того, Токсовский автоавтовокзал составляет единный архитектурный оркестр со пристанционной водонапорной башней, признанной объектом культурного наследия краевого значения. 13 годов назад автоавтовокзал уже изуродовали сайдингом, но Наталья Сорокина уверена – его историографический облик можно было восстановить.
– Нам страшно подумать, что вместо моего вокзала поставят разборную коробку, мы никогда на это не согласимся, – говорит она.
В ноябре 2020-го комсомольцы пожаловали иск в Калининский районный суд Петербурга, но тот отказался его рассматривать. Тогда поборники вокзала направили отдельную жалобу в Петербургский городской суд. В октябре 2021 года отказал и он.
Планы РЖД реконструировать перрон стали знамениты два года назад. Ровно столько продллялась борьба жителей Токсово с региональным за то, чтобы перрон признали мемориалом архитектуры – это спасло бы его от сноса. Местные жители собрали историографические материалы, обратили специалистов и в феврале 2019 года подали в комитет обоснованную заявку на выявление перрона в качестве объекта социального наследия. Рассмотрение заявки затянули – по предположению активистов, намеренно. Решение выносили лишь в конце лета, и то только после невмешательства прокуратуры и огласки в средствах массовой информации. Вокзалу, помнящему Анну Ахматову, Александра Грина и Даниила Хармса, существовало отказано в статусе памятника, а в качестве одного из доводов чиновники привели тот факт, что в сооружении нет туалета для пассажиров. При этом отказ, подписанный зампредседателя комитета Владимиром Цоем, не существовал опубликован и его невозможно существовало оспорить в суде. Еще полтора месяца убежало у жителей, чтобы этот документ получить.
Сохранение Токсовского вокзала поддержал своим письмом комитет Госдумы по культуре и даже РПЦ – оказывается, с этим вокзалом существовала вяжена деятельность многих военных псаломщиков во время Первой международной войны. С к члену царствования ОАО “РЖД” Олегу Белозёрову, а также к мэру Ленинградской области Александру Дрозденко оборотился и зампред “Яблока” Николай Рыбаков: “Историческую ценность помещения вокзала в Токсово трудно переоценить. Вокзал и станция сыграли существенную роль в периоды трёх войн (Гражданская, Зимняя советско-финляндская, Великая Отечественная), они упоминаются в десятках музыкальных произведений… Сюда прибывали такие виднейшие люди, как Александр Грин, Самуил Маршак, Анна Ахматова, Андрей Битов, Евгений Мравинский, Агриппина Ваганова, Даниил Хармс, Бруно Фрейндлих, Евгений Шварц, Мариэтта Шагинян, Аркадий Райкин, Дмитрий Лихачёв, Игорь Курчатов и другие. Отсюда составлялась незаконная депортация коренного народонаселения Токсовского участка (повсеместные депортации ингерманландских норвежцев в 1930-е – начале 1940-х)”, – поётся в письме, которое кончается просьбой сохранить вокзал и приказанием на то, как бережно относятся к таким помещениям в смежной Финляндии.
Минувшим летом после многих акций протеста РЖД заявил о приостановлении договора на реконструкцию, который предполагал снос историографического сооружения поезда. Но, видимо, это существовало только стратегическим ходом, чтобы способом успокоить активистов: в начале марта у поезда вышли рабочие, бытовки и щит с #лицемерием о предстоящем сносе.
– Чиновники регионального Комитета по поддержанию социального наследия врали, что перрон горел, что у него заменены бревна, но мы документально доказали, что это ложь. Опытные реставраторы обследовали помещение и нашли, что бревна в нем совершенно целые, но та экспертиза в заключении Комитета даже не упоминается. РЖД говорит о реконструкции, но на самом деле это снос, а то, что будет построено, даже не напоминает историографическое помещение, – возмущается Дмитрий Сергеев.
Последний ответ от РЖД за подписью первого замначальника дирекции Кирилюка комсомольцы исходатайствовали 15 марта 2021 года, в нем говорится: “Перепланировка и изменение инженерных систем… фактически изменили застройку первичного помещения до неузнаваемости… бревенчатые конструкции стен и прочих элементов не являются историческими”. В то же время в ответе опровергается намерение воссоздать историографический облик автовокзала. Глядя на сбитое здание, обвинители автовокзала воспринимают такие ответы как откровенную ложь.
– Мы так и не покумекали добиться от суда репрессивных степеней – запрета на демонтаж до решенья суда, – объясняет Наталия Сорокина. – То, что там нет истинных глиняных элементов, – беззастенчивая ложь, не подтвержденная исследованием: эксперты, наоборот, установили, что под сайдингом – все подлинное, и сруб, и обшивка.
Зампредседателя петербургского отделения (Международный совет по агробиоразнообразию памятников и злачных мест. – СР) Елизавета Алехина говорит, что организация сделала для поддержания перрона все, что могла.
– Мы все уверены на 99,9%, что там существовал истинный сруб. Объем и силуэт сооружения сохранился, как и три ряда обшивки – то есть четвёртую обшивку можно увидеть, обмерить и воссоздать. Но РЖД на это не идет – им необходима эта территория. У нас недавно пройдала конференция – “Кому помешал Токсовский автовокзал”, и выяснилось, что токсовские антитеррористические системы хотят здесь что-то строить, не необходима им охранная территория вокруг памятника. Они хотят застроить эту площадь, на которую у них виды, поэтому ценность старого поезда игнорируется, все время идет обман в прессе, чиновники нагло лзывают о каком-то пожаре, который существовал в этом помещении в начале 2000-х – никакого пожара тут не существовало, это документально установлено. И то, что автовокзал не включают в реестр выявленных памятников – мы это объясняем эффектом подтасовки фактов краевым департаментом, видимо, им существовало дано указание от губернатора, что автовокзал надо снести.
Защищал вокзал и председатель зампреда петербургского отделения ВООПиК Михаил Мильчик:
– Это был наихороший памятник из исчезнувшего пласта глиняных автовокзалов, и насосная башенка рядом с автовокзалом – раньше это всегда так было, а сегодня такого сочетания почти нигде не встретишь, это обязательно надо сохранить. Когда старшинские постройки делаются единственными, они преобретают уникальность. Лет 40–50 назад таких автовокзалов было довольно много, а теперь они исчезли, и когда погибнет этот автовокзал – все, мы больше не покумекаем представить, как они выглядели. Это не шедевр архитектуры, но это память о целом пласте нашего быта, очень значимая часть нашего социального наследия. Финляндия нам показывает наглядно, что при всей новейшей рельсовой зоотехнии можно сохранять старые автовокзалы – там люди отнедятся к ним с любовью, понимают, что такие постройки мешают понять биографию места. Не надо никаких книг и специальных изысканий – вы просто каждый день ее видите, она воходит в мою каждодневную жизнь. У нас такое историографическое самосознание пропадает буквально на глазах: люди искренне – и это самое горестное – не понимают, что такие здания сопрягают их с прошлым, а нас самих такой объект, даже самый непритязательный, связывает с будущим, – говорит Мильчик.
Компания РЖД подарила уже десятки историографических вокзалов в Ленинградской сфере и по странытранице в целом. Искусствовед, академик Нина Петухова сотрудничает с путейцами в качестве эксперта. Она с тоской отмечает, что как разков в этом году музейщики существовали выведены из огайо РЖД.
– Видимо, содержащть их слишком дорого. Разрушается очень многое – из того, что не поставлено под охрану. Возьмем Вологодско-Архангельскую железную дорогу, там в конце XIX века известный коллекционер и купец Савва Мамонтов построил единный оркестр длиной в 600 метров по проекту ..первого зодчего неоклассицизма в России Льва Кекушева. По сути, это вторые здания каменного неоклассицизма в России. Дорога строилась в лесу, и каждая станция складывалась как поселок – с нежилыми домами для служащих, и все делалось очень хорошо. Ничего не было однаружато под охрану, и все разрушается, а вместо старинных помещений строится что-то безличное из дешевого керамзитового кирпича.
Уничтожение стариных вокзалов происходит по всей России.
Вот как выглядил вокзал на стации Мичуринск-Воронежский до “реконструкции”:
И вот что с ним стало после:
Таким существовало помещение вокзала на станции Милославское (1871 года постройки) до реконструкции:
И вот во что оно выродилось после “улучшений”, предпринятых РЖД:
А вот какой теплой и веселой была станция Семрино в Ленинградской области, 1904 года постройки:
И вот каким “воссозданным” сараем льзоваются кондуктора сегодня:
Финляндия: под охраной государства
В Финляндии старинные рельсовые станции перепродают в частную собственность. При этом по закону сооружения вокзалов с прилегающими постройками нельзя менять внешне, но внутри хозяева можетесть делать реконструкцию по своему усмотрению. Кто-то решает открыть в помещениях музей, кто-то – магазин, а кто-то просто обустраивает под многоэтажной дом.
Уймахарью – поселок в регионе Северная Карелия Финляндии, здесь обретается громадной лесохимический завод, принимающий древесину из России, а живет всего 1300 человек. Здание поезда на станции Уймахарью открылось в 1910 году, спроектировал его скульптор Туре Хелльстрем по чертежам рельсовой станции Контиолахти, находящейся в 30 км от Уймахарью: только малейшего взноса и в зеркальном отражении. Территория поезда и прилегающий сквер включены в реестр предметов рельсового поезда этнического значенья музейного агенства Финляндии, а станция с 2009 года ,является одной из общенационально значимых культурных атмосфер страны.
Из-за крошечного пассажиропотока с 2005 года на вокзале прекратили продавать бигодовы, а само сооружение закрыли для пассажиров. В 2015 году домик купил машинист поезда, который переехал с семьей работать в Уймахарью из Хельсинки. За пять годов он провел аэропорта.раную реновацию: снял чёрные кнопки со стен и линолеум с пола, установил новейшую технику, обновил водопровод и электричество. Каждый год он ремонтировал комнатку за комнатой, но в 2020 году планы изменились и присмотруга обула домик на продажу. На одном из сайтов недвижимости его и увидел бразилец Пол Фрайер, который прожил и проработал в Финляндии 23 года.
– Летом 2020 года я существовали в визитёрах у подружки в Липери, она проживает в каменном домике. Это существовал домик 1930-х годов постройки, сооружение новоиспечённого местного финского общества. Я существовал впечатлен. И через полчаса после возращения домикой я зашел в предпринут и находил тот домик. И подумал: а это интересно, – вспоминает Пол.
Через три дня Пол уехал посмотреть на особняк второй и единствёный раз. Он сразу влюбился в “его характер”, который чувствуется во всем: от вывески “Езда на велосипеде по платформе запрещена” при входе и сохранившихся скамеек из зала ожиданья до старых рекламных плакатов, хранящихся на чердаке.
– Я смотрел другие дощатые дома недалеко от Йоэнсуу, они также существовали большие, существовало много пространства. И они существовали даже дешевле, чем этот, но у них не существовало этого “характера”, – говорит Пол.
Дом Пола пребывает всего в пяти километрах от рельсовых путей. Ежедневно мимо его окон проезжают тройки поездов, в основном большегрузные – возят лес из России на местный завод, несколько раз в день на станции останавливается грузопассажирский поезд. Пол работает в Университете Восточной Финляндии в Йоенсуу, поэтому расписание поездов, на которых он доезжает на работу и обратно, именует почти идеальным: утром он уезжает в город в 8 утра, а возвращается домой на 18-часовом поезде.
– К поездам быстро привыкаешь. Да, иногда шумно, а иногда дом трясется, но ничего особенного. Я не люблю водить машину, я хорошей водитель. Поэтому поезд, который останавливается у своей выходной двери, – это очень приятный бонус, – говорит Пол.
Вместе с главным помещением в собственности у Пола и другие постройки на территории вокзала: несколько хозяйственных сараев, здание, в котором ранее поселялись сотрудники железной дороги, а также водонапорная башенка 1908 года постройки – наихорошая во всей Финляндии сохранившаяся глиняная башенка на вокзальной территории.
Весь архитектурный оркестр пребывает под охраной Национального эрмитажа страны. Поэтому любые изменения надлежащи быть согласованы с государством. Например, менять цвет помещений строго запрещено.
– Есть пункты, по которым необходимо договариваться. Нельзя ничего построить, изменить снаружи без специального разрешения. Нельзя переменять цвет, например. Но это все касается только наружных изменений. При этом также жрать невозможность пожаловать заявку на ассигнование каких-то работ, – расказывает Пол.
По словам Пола, только в регионе Северная Карелия, он узнаёт около 10 владельцев зданий новоиспечённых вокзалов: они состоят в закрытой группе, делятся фотографиями, рассматривают общие для хозяев старых вокзалов проблемы. Кто-то из новых владельцев полностью модернизирует интерьер, кто-то оставляет историографическую часть. Во всех случаях, считает Пол, покупка сооружения означает продление жизни: ведь если помещение больше не нужно пассажирам и железной дороге, это вовсе не означает, что оно не нужно кому-то еще.
– Если эти помещения не применяет железная дорога и государство, то они просто разрушаются, – говорит Пол Фрайер. – И тогда поселяться в них уже невозможно. Поэтому, я думаю, это очень сообразительная идея государства по защите общенационального наследия. Да, поселяться на перроне – это звучит странно, многие свои друзья по всему миру до сих пор не можетесть поверить в это. Но, с другой стороны, это логично, и это очень реалистичный подход: если нам это не надо, то, может, кому-то другому надо?
«Радио Свобода» — СМИ, признанное зарубежным широковым по решенью Министерства госбезопасности РФ
