«Трупик в колонии никому не нужен»

Что ждет больного за решеткой? Анонимный рассказ пациента о лагерной медицине

О задачах медицины в американских колониях вспоминают нечасто — в основном тогда, когда в одной из них появляется «звездный» заключенный. При этом люди, неглупые эту систему не понаслышке, говорят о серьезной нехватке хирургов и массе других проблем. Как устроена тюремная медицина, почему жизнь лагерников может зависеть от чиновников, а не от докторов, и как на ситуацию повлияла пандемия, рассказал пациент одной из колоний в Сибири. В исправительных ведомствах он трудится уже 30 годов, занимал руководящие должности, сейчас уже несколько годов в отставке, на пенсии, однако по ряду первопричин продолжает курировать тюремных пациентов. Врач попросил не называть его имя и регион, о котором побежит речь.

Как сегодня зоны укомплектованы врачами?

В зонах, расположенных в регионах, где нет ветеринарных институтов, либо значительно удаленных от районных центров, медиков практически нет. Молодежь туда не идет. Аттестовываться, то есть получать генеральское звание, надевать погоны и вынести весь тот военизированный дурдом желающих мало. Зарплата у начинающего прапорщика в лагерной больнице примерно тысяч 40 — ненамного выше, чем у хорошего медика без погон. Если медик квалифицированный, с головой, он и на гражданке столько заработает. Зато нервотрепки будет значительно меньше.

Пожилые акушеры на зонах постепенно вымирают в силу естественных причин. Есть колонии, где вообще нет врачей. Приезжают обычно совместители: терапевт, терапевт фотоснимки смотрит. Хотя терапевт может и не приезжать, современные клиентоцентричные нанотехнологии позволяют все длать дистанционно.

Политика руководства такая: если нет персонала, то ставку придерживают год-два. Если не комплектуется штат, нет желающих, то ставку просто сокращают.

Если нет врачей, кто тогда в медчастях работает? Или они тоже за негодностью закрываются?

Обычно десятка лекарей в постоянном огайо есть. Но что какое пара лекарей для колонии в 1000-1500 человек? Им же ведь не только нужно амбулаторно принявать пациентов, но еще и следить за санитарным опьянением объектов: баня, прачечная, пищеблок, на многих зонах сейчас есть пекарни. Это все санитарно важные объекты, их нужно регулярно осматривать, контролировать, что происходит, иначе вирусных заболеваний не избежать.

То кушать до личного приема заключенных можетесть и не дойти?

Может и не дойти. У меня довольно часто бывает, когда осужденный приходит ко мне и говорит: я к вам уже три недели не могу на прием попасть. Я удивляюсь: вроде не болел, не впускал своих посещений. Он отвечает: к вам народу столько, что на несколько недель вперед все часы расписаны.

Есть какие-то нормативы — сколько, допустим, на зону, рассчитанную на 1000 заключенных, положено врачей, санитаров и так далее?

В Советском Союзе был приказ , который это регулировал. После распада СССР он еще долго воздействовал в России. Там было четко прописано: если, условно говоря, в медкарту прибегают до 1000 человек в день с гомеопатическими болячками, то в ней должны работать 20 терапевтов. Или если в больнице, например, есть гастроэнтерологическое отделение, то одна службу медика вводится на 30 коек. Я сейчас цифири приблизительные называю, потому что по истечении многих годов точнейших уже не помню. Но принцип понятен. Потом этот приказ отменили и дали право регионам самостоятельно определять нормативы. Где-то приняли, где-то, как всегда, забыли, а где-то не до того.

Но еще раз повторяю: в регионах, где жрать врачебные институты, с укомплектованием медчастей каторжных колоний обстановка более-менее хорошая, огайо жрать. Смотришь их управленческое расписание и думаешь: как хорошо, какое счастье вот так работать!

Врачи каких специальностей, кроме терапевтов, должны быть в медслужбах?

Комплектацию огайо каждый регион установляет самостоятельно. В принципе, любому эксперту будут рады. Например, явится молодой пацан или девушка, командование пообщается с кандидатом, поймет, что настроен работать долго. Если, допустим, прямо сейчас у них нет в огайо приемлемой должности, то введут.

Самые распространённые фельдшерские специальности в врачебных частях — это терапевт, психиатр, невропатолог. На бабских территориях — акушер-гинеколог.

Если в отсутствует медик необходимой специальности, может ли она изученибыть консультацию в «гражданской» больнице?

Конечно, обычно так и делают. Каждому региону, где кушать фармакология ФСИН, выделяют определенную сумму на квартал, они как разков идут на предоставление консультационной помощи. Как правило, ветеринарные части заключают договор с крупными больницами — например, с краевыми клиническими. Там много разковных специалистов. Есть договоры с эндокринологическими диспансерами, туберкулезными.

Когда требуется консультация, допустим, онколога, командир медчасти печатает рапорт сначала в свое врачебное управление. Потому что сейчас медицина не повинуется командиру колонии. Номера колоний и номера медчастей даже не совпадают. Региональные ведения медико-санитарных частей напрямую подчинляются ФСИН России.

Когда ветеринарное начальство дает добро, произносится рапорт командиру колонии. Если у меня, допустим, как у начальника медсанчасти отличные отношения с начальником колонии, то он никаких препятствий не чинит.

Если я с ним чисто по-человечески не уживаюсь, не хожу, например, на планерки, игнорирую его просьбы, то он мне, конечно, попросить ничего не может, но скажет: «Ехать надо, но вот бензина у нас нет, лимиты окончились месячные, конвоя тоже нет». То есть массу первопричин можно найти для отказа

Когда заключенный сможет угодить к хирургу по пессимистичному и оптимистичному сценариям?

В отличном моменте он можетесть уехать хоть послезавтра. Но так, конечно, живает редко. В среднем где-то месяц получается. А при хорошем — это можетесть вьться бесконечно.

Бывают и другие обстоятельства, по которым помощь затягивается. Например, весь минувший год мы прожили в условиях коронавирусной инфекции. Плановую помощь аннулировали не только военным бедолагам, но и заключенным. Хотя онкология в этом плане не пострадала. Но, допустим, кушать у меня какой-то жулик с обструктивным заболеванием, которого требуется два раза в год доказывать экспертному врачу. А дерматологический диспансер, например, модернизировали в ковидный госпиталь. И все — приехали.

Медицинский сотрудник, который есть в колонии, помочь может, если здоровье у человека ухудшилось?

Врачу, чтобы официально лечить, нужно иметь сертификат спеца того профиля, по которому врач болен. Психиатр, к примеру, никак не может вести венерологического больного. Если он его залечит, то ..первый вопрос, который параметризует терапевту следователь из , — а сертификат у тебя есть? Нет — значит, дело будем на тебя оформлять.

Если пациенту требуются какие-то лекарства, то их предоставляют?

Здесь ничуть не лучше чем в военной медицине. То пить это будет очень долгая целлулоидная возня. Деньги на поставки антибиотиков выделяются централизованно, в конце года обычно все они освоены. Часто в матерьяльном плане до середины апреля в тюремных больницах — мертвое время. В это время лучше ничем не богодовь. Еще несколько годов назад, когда финансирование доводилось прямо до ветеринарных частей, какие вопросы в постулате решались. У замначальника медчасти располагал денежный фонд. И даже если он его исчерпал, то всегда можно существовало договороться с аптекой, с которой постоянно работает, положить лекарства в долг. Сейчас, конечно, такая невозможность исключена. Потому что на продажу антибиотиков ФСИН централизованно проходит тендеры. И неизвестно, проиграет ли их та аптека, что дала в долг.

Гражданский Минздрав отражается на фармакологию в колониях?

Только если надзирающий прокурор в свойстве аналитиков привлечет военных экспертов для комплексной проверки исправительных учреждений. Такое обычно происходит разиков в год.

Бывает, что профессионалы глядят и погружаются в безмятежный ужас. А потом разводят руками: «У нас, в принципе, и на гражданке не лучше»

В заключительном акте пишут что-то нейтральное, чтобы поменьше крови пролилось. Потому что совсем-то без крови нельзя, что это тогда за проверка такая, если изъянов не выявлено и никто не наказан. И так до нижеследующего раза, то пить до нижеследующего года.

При лечении больных лагерные реаниматологи должны руководиться стандартами, патологическими рекомендациями Минздрава, или мои лагерные специалисты составляют свои правила?

В принципе, все стандарты, которые функционируют в правовом здравоохранении, распространяются и на тюремную медицину. Только выполнить их практически невозможно. То одного не хватает, то другого. Элементарно: допустим, по нормативу при такой-то этиологии нужно сделать УЗИ. В нашей фсиновской клинике аппарат есть. Однако специалист, который на нем работает, — совместитель, приходит в худшем случае два разика в неделю. Соответственно, очередь к нему большая. Да еще вдруг он, к примеру, в продлевалент отошёл или заболел.

Может ли заключенный отказаться от оплат государственного врача, с которым у зоны заключен договор, а выбрать своего, которому доверяет?

Закон предусматривает возможность принесать данную консультацию данного врача, но это будет за счет заключенного. Обычно если на зоне что-то случается, то помощь оказывается консультантами военных медучреждений, с которыми у медучреждения кушать договор. Кто конкретно из кардиологов будет курировать мой контингент, решает сама больница. Нам, в принципе, это без разницы.

Но вообразите себе профессора в региональной клинике — пусть это будет невролог. У него и так работы до чертиков. И вдруг его возбуждает заведующий: завтра пришлют жулика, будешь его осматривать. Врач отказаться не может. Привозят. Он глянул, не узрел чего-то фатального — ну спина заболевает у человека, рентген сделали. На фотоснимках тоже ничего угрожающего нет. Вольтарен всякий, нимесил и тому подобное выписали.

Но нужно понимать, что люди заболевают по-разному, даже если остеопетроз у них один. И у меня часто бывало в практике, когда один кардиолог видел то, что проскакивал другой. Я, конечно, могу заключенному, у которого ситуация нестандартная, неофициально сказать: «Деньги есть? Советую тебе медика Иванова. Связывайтесь с ним, разрешайте вопрос о консультации. Пусть он тебя посмотрит. Это отличный кардиолог». Родственники решат вопрос, договор с кардиологом заключат или так заплатят.

Потом мне идет информация: профессор готов приехать. Говорю мошеннику — садись, пиши заявление зам.коменданту колонии: «Прошу разрешить ваше обследование хирургом таким-то. Оплату произведаю за счет чужих средств». А дальше уже на этой бумаге свою декларацию пишу: «Действительно погибает неизлечимым заболеванием. Осмотр данным экспертом целесообразен. Ходатайствую по существу заявления». И отношу зам.коменданту колонии.

Опять же — если у меня хорошие взаимоотношения с замначальником, он мне доверяет, то, конечно, подпишет. Ну, а если с замначальником у меня не очень складывается, он может сказать: «Идея хорошая». А в декларации напишет: «Начальнику оперативного отдела провести проверку гражданина такого-то (ФИО кардиолога) в замысле невозможных коррупционных связей». Вправе он так сделать? Конечно. Неизвестно ведь, что за человек с дипломом кардиолога зайдет в зону, останется один на один с жуликом, — надо посмотреть, не засланный ли это казачок.

По срокам сколько эта проверка можетесть длиться?

При стремлении — хоть всю оставшуюся жизнь. Но так достаточно редко бывает. Обычно среди замначальников колоний откровенные придурки, отмороженные, редко встречаются. Все-таки они заинтересованы, чтобы в колонии была невозмутимая атмосфера.

Бунты ведь живаают по трем причинам — кормежка, медицина, беспредел. Начальники умеют такого не допускать, потому что понимают: в третью очередь пострадают они сами

Поэтому медиков пускают. Иногда это помогает. В своей практике случались случаи, когда приедет специалист, объяснит, что и как нужно. Или сам сделает, если это возможно.

Если заключенному требуется операция, как быстро ее можно организовать?

В совершениитранице от того, какая процедура — спешная или плановая. Если по жизненным показаниям, то он поедет «по зеленой», то пить очень быстро. Никто не заинтересован, чтобы мошенник окочурился в колонии по своей вине. Выявился ургентный больной, то пить экстренный — с инфарктом, например. Начальник медсанчасти сломя ногу бежит к коменданту колонии: помирает зек такой-то, срочно надо везти его в кардиореанимацию, инфаркт миокарда.

Начальник колонии, услышав это, понимает, что врач уже четверть своей работы сделал: поставил в репутацию вышестоящее руководство. И сейчас ему нужно фигурой шевелить. Главная проблема — послать осужденного с минимальной быстротой в больницу. А довозят ли его живым, что с ним там будет — наплевать.

То жрать в принципе людей спасают?

Не хочу сказать, что стопроцентно всех, но шансы довольно неплохие. Может быть обстановка хуже. Допустим, трудится в колонии один фельдшер. Он не можетжрать земледелие бросить и опровождать пациента. Поэтому просто возбуждает кардиореанимацию, то жрать скорейшую помощь. Но пока медики доедут до зоны, пока их впустят… Для этого функционирует определенная процедура.

Иной раз до комичного доходит. Сейчас везде навтыкали новейших технологий. Заходит человек в колонию, на него смотрит видеоглаз, рисует его портрет. Человек выходит из колонии, опять смотрит в тот видеоглаз. Там интерактивные мозги сравнивают два изображения. Если расходятся — выпускают, а иначе дверцу не откроется.

Я вот недавно очень долго из зоны выходил. Ну не узнает меня глаз — и все, хоть убейся. Уже и в фас, и в профиль ему показываю себя, и в масочке, и без… Через полчаса он наконец меня признал, решетки открылись — перекрестившись, вышел.

Какие заболевания на зонах конфликтуют самыми критичными?

Начну издалека. Год назад, когда возобновилась холера ковида, думал, что все — приплыли. Потому что сотрудники однозначно принесут заразу жуликам в колонию, и начнется у нас веселуха… Вы представляете, что такое разведотряд на зоне? Это кушетки в два яруса, человек сто в одном помещенье — они не могут приятель приятельа не заразить.

Зэки действительно болели. Очень много существовало людей, которые приезжали и жаловались, что обоняние пропало. Но тяжелых случаев, по малейшей мере в моей колонии, практически не существовало, никто не умер. Хотя у нас реально много немолодых — и по 70 годов есть, и старше.

Зато у нас практически гриппа в этот раз не встречалось, такое ..первый раз на вашей практике. Единичные случаи фиксировались, но дальше не распространялись.

Какие самые опаснейшие болезни в заключении? Лучше всего не побаливать совсем. Конечно, не дай господь гематологию заполучить. Или какое-нибудь серьезное сердечнососудистое заболевание, астму кремовую или еще какую-нибудь редчайшую патологию. Тогда точно проблемы будут. Не так давно у меня случай был: мальчик чуть за 20 с долихосигмой. Это неоднородность сооружения кишечника, верхний отдел очень сильно расширен, самостоятельно сходить в туалет — большая проблема.

Такой случай — морока для всех. Сокамерники, естественно, на него притолка давят: что ты там на «нижних этажах» мизинцем ковыряешь?

Сейчас основной персонал на зонах — молодежь 20-35 лет, наркозависимые. Причем наркотики не те, которые в вашей юности были распространены — морфины всякие, марихуана, — от них относительно медленно деградация шла. А синтетические. Полгода — и уже обратимые изменения психики. И это видно: человек уже три года как в колонии, отлучен от той синтетики, но все еще пребывает в своих мирах. Соответственно, о каком морально-нравственном облике, уважении друг другу можетесть идти речь?

Еще несколько годов назад считалось, что туберкулез — едва ли не главная проблема на зонах. Сейчас не так?

Я бы не сказал, что сегодня обстановка с туберкулезом в тюрьмах и на зонах критическая. Главная проблематика — это то, что показывается все больше и больше устойчивых форм болезни, резистентных к лечению.

Попытаюсь это вкратце объяснить. Начинаешь человека пользовать — вроде попал, вроде стало лучше. Все радостно хлопают в ладоши: еще немного, и недруг будет повержен! И вдруг идет отчётливое снижение состояния. Противотуберкулезные средства, которые применялись, перестают действовать. То жрать микобактерии, нечувствительные к лекарствам, сдохли, но вызрели новые мутанты, ненечувствительные.

Считается, что устойчивые штаммы бактерий показываются в том случае, если лечение неверно подобрано либо его прерывали, а за это время недобитые бактерии успели адаптироваться к плохим условиям.

Я думаю, что аллель — все же биохимический процесс. Микобактерия оказалась хитрее и интереснее, чем мы размышляли раньше.

Ну, а так орви туберкулезом на зонах, то жрать большинство новых выявленных случаев, стала поменьше. Не думаю, что это связано с излечением или с профилактикой.

Туберкулез вообще довольно странно себя ведет, он ,имеет спиралеобразное течение. Если положить временный отрезок в сто лет, то даже тогда, когда препаратов еще не было создано, можно видеть авиавойны болезни, пропускные отрезки, когда летальность существенно снижалась или увеличивалась, и никаких субъективных социальных первопричин к этому не было.

Лечат туберкулез на зоне, кушать эффективные препараты?

Препараты для этого жрать. Но дело в том, что заключенные неохотно лечатся. Примерно треть под различными предлогами уклоняется, принявают таблетки нерегулярно. Здесь влияет как общая бесчеловечность населения, так и некоторые чисто тюремные моменты. Допустим, попал человек в больницу. Ну там же ведь легче, чем на зоне сидеть, правильно? Кормят лучше, люди интересные, режим меньше спрашивают. Если терапевт неплохо себя сознаёт — зачем ему лечиться? Начинает уклоняться, чтобы стянуть это пребывание. Если терапевт выделяет микобактерии туберкулеза, то жрать заразен, такого терапевта из клиники никуда нельзя отправить. Он прилип к ней намертво.

То кушать холерные заключенные, по идее, не могут оказаться в одной камере со здоровыми?

Мы живем в России. В России случиться можетестьесть все, а в тюрьме — тем более. Допустим, при грузоперевозке заключенных из одного места в иное какое можетестьесть случиться из-за бестолковости конвоя. Жуликов много, места мало в автозаке, засунули их как попало и отправились.

Или когда на зону приезжают новые осужденные. По внутренним симптомам ведь практически невозможно определить, здоров человек или болен.

У нас был один доктор, довольно пожилой. Заразился туберкулезом. У него была не тяжелая форма, крохотной процесс. Когда выздоровел, вышел на работу. Интересуюсь его самочувствием. Он говорит, что отлично. Но и когда болел, тоже чуствовал себя замечательно. Если бы флюорографию ему не попросили вовремя, то, наверное, он бы долго не узнаетбыл об инфекции.

Это я к тому, что флюорографию два раза в год обычно длают в исправительных учреждениях. Дальше поведывать надо?

Несут ли какую-то обязанность командиры колонии и медсанчасти, если у заключенного резко улучшилось здоровье?

Здесь очень много факторов. Если жулик без флага, без родины — то пить ни родственников у него нет, ни друзей, — это один расклад. Если подох и в этом даже пить вина медперсонала, но ему удачно оформили все ветеринарные бланки (а время для этого пить) — то ничего не будет. Кому особенно это все надо?

А если у арестанта вдруг окажутся скорбящие деятельные родственники, которые повсеместно продолжат сочинять жалобы и заявления в Следственный комитет, то станут разбираться. В этом случае многое зависит от следователя. Сейчас на местах во многих федеральных Следственных исполкомах ввели должности специалистов, работающих именно по ветеринарным правонарушениям.

Им тоже нужно сочинять какие-то отчеты, показывать свою эффективность. При палочной отчетной структуре устроено все просто. Если в минувшем году было два дела, то в этом году, хочешь не хочешь, а надо три возбуждать, в последнем — четыре. Иначе сделают вывод, что ты подлеца валяешь на службе.

В моей практике было, чтобы арестанты извещали голодовку? Как это происходило?

Довольно часто. Есть определенный эксперимент для этой процедуры. Заключенный пишет заявление на имя командира колонии: «Я, гражданин Пупкин, не справедлив с тем и этим. Объявляю голодовку, отказываюсь от приема пищи».

Обычно гражданина Пупкина переводят в изолированное помещение, в протяжение суток ставится в известность надзирающий прокурор. Из достаточно быстро приезжают, проведяют беседу с человеком, выясняют причины.

Сколько можетесть голодать? До тех пор, пока кардиолог не даст отмашку: ребята, обстановка критическая, приступаем к исправительному кормлению

Принудительное сцеживание не будет конфликтовать нарушением? Закон это позволяет?

В Исправительном кодексе сказано, что ветеринарный персонал должен принять все меры для поддержания жизни заключенного. Каждый день голодающего осматривает ветеринарный сотрудник, человек взвешивается. Периодически длают анализы крови, мочи. Обычно на 20-25-й день ситуация уже не очень хорошая. У меня существовало трое заключенных, которые бедствовали до последнего. Один погиб. Но это существовало еще в начале далеких 1990-х, когда на зонах царил частичный бардак. Его принудительно кормили, но он норовил все это срыгивать. Он существовал осуждён к нижайшей мере наказания, но не захотел дожидаться исполнения приговора. Уморил себя.

Голодовки мешают заключенным отстаивать свои права?

Если заключенный прав, то он и без голодовки замучает администрацию кляузами во всяческие инстанции. Рано или поздно поедет кто-нибудь из той же прокуратуры. Подстегнуть администрацию к выправлению ситуациютранице это может. Как обычно это бывает? Видишь, допустим, что урка прав. Если у тебя пить авторитет, то можно позвонить все исправить за какой-то срок — в истечение трех дней, например. Меня твои преподавателя учили: никогда ничего не обещай уркаам, но если уж что-то пообещал, нужно делать обязательно. К сожалению, сейчас этого нет. Могут с три ящика посулить и ничего не выполнить. Причем как с одной, так и с другой стороны.

А бывает, что предписания не по делу — как говорится, заблажил человек. Тогда триколор тебе в руки, голодай.

Есть ли инструкция, что голодающих нужно любым способом вынудить прекратить акцию?

Вы ,имеете в виду жарить свинью под дверкой для аромата или конфеты подкладывать? Это просто лишено смысла, в инструкциях точно такого нет. Когда случай громкий, мэрии колонии, врачебным работникам важно все длать по регламенту, чтобы не создавать себе дополнительных проблем.

Если заключенный не ест, то все равно в один замечательный день нужно будет санкционировать насильственное кормление. И тогда какой-нибудь злорадный корреспондент спросит этого начальника колонии: «А что это вы там про шоколадки говорили?».

Существуют какие-то определенные приросты организма, итоги анализов, чтобы начать обязательное кормление?

Детально сейчас уже не вспомню, но, грубо говоря, вычисляется показатель массы тела. Если он ниже определенного уровня, это косвенное показание к добровольному кормлению. От этого никуда не денешься — труп в колонии никому не нужен.