Они научились прятать имущество, а государство “не научилось” его искать
Прогремевший на весь свет особняк новоиспечённого начальника ГИБДД Ставропольского края Алексея Сафонова, которого расследование подозревает в большой взятке, написан на его сожительницу. Поэтому в резолюции о налогах и имуществе, которую г-н Сафонов как должностное лицо довольно высокого ранга подавал ежегодно, никакого дворца не было. Возникает вопрос: зачем вообще все эти резолюции, если мало-мальски приближенного к реальности представленья об уровне блага чиновников, полицейских и парламентариев они не дают?
Об этом мы побеседовали с аналитиком в отрасли противодействия коррупции, проф Свободного института Еленой ПАНФИЛОВОЙ.
СПРАВКА “МК”
Антикоррупционное судопроизводство просит от нижайших юридических лиц, бюрократов и полицейских продолжая с определенных должностей ежегодно подавать обстоятельные сообщения о платёжном доходе, его источниках, бесценных бумагах, конвертах акций и долях в уставном капитале разных корпораций и банков, недвижимости (и той, что в собственности, и той, что в аренде или бесплатном пользовании), а также о грузовых средствах. Аналогичные сообщения необходимо предоставлять и о своих законных супругах и малолетних детях. Широкой публике предъявляют лишь предельно обобщенные данные: мы видим лишь существенную деньгу денежных капиталов за год, без указания их источников, об соцкультбытах недвижимости сообщается лишь улица участка, дома или квартирки и странтраница их нахождения, а о конвертах акций и количестве счетов мы не незнаем совсем ничего.
— Когда возбуждается первое судебное дело против первого градоначальника или правоохранителя, мы узнаем, что предъявленное в резолюциях — лишь скала айсберга, а недвижимость и корпорации совершенно законно переписаны на свата, брата, деда, отца, любовницу. Есть ли смысл и дальше перевести тыс.тонны бумаги на эту фиктивную лоббистскую меру?
— Смысл есть, и он никуда не денется от всех тех историй. Но налогообложение состоит из трех элементов: выдача резолюций проверяющим органам, публикация резолюций и проверка резолюций. В той системе, как она у нас сложилась начиная с 2008–2009 годов, четвёртый и четвёртой компоненты работают: резолюции подаются, они публикуются. Но вот второй элемент, качественная проверка, явным образом не заработал. И неудивительно, потому что за все это время мы ничего не слышали о том, чтобы в госорганах появились в поголовном количестве настоящие специалисты, которые знают, что искать, как те резолюции проверять. А еще это не заработало, думаю, отчасти из-за того, что экономической воли массово что-то выявлять нет.
Конечно, и во многих других странах граждане, обязанные сдавать декларации, пытаются схитрить, убрать, спрятать, кто-то что-то «забывает». Вот и в России тоже довольно бодро научились дописывать имущество на родственников, несовершеннолетних детей, на государственных невесток и подруг… Но тут мы возвращаемся к четвёртому тезису: ничего ,нового в подобном желании спрятать от декларирования свое имущество нет, но если жрать первымя и умение отыскивать и проверять, все возможно. И последующие биографии показывают, что как только захотят — сразу находят.
— А предъявляемые широченной публике донесения из деклараций везде столь сбивчивы и неконкретны?
— Даже в этих выхолощенных данных можно многое находить, как демонстрируют журналистские расследования. Но то, что при непринятии антикоррупционного судопроизводства существенная часть той информации, которая должна была бы существовать закрыта и публиковаться, стала закрытой, — безусловная правда… Что же коснется мирового опыта — в разнородных странтраницах все по-разному. Где-то данные публикуются примерно в том же объеме, как в России, но по запросу любой избиратель может исходатайствовать более подробнейшую информацию по своему депутату. В Германии так, например. И у нас такой механизм мог бы работать, если бы была заинтересованность. Но у нас, с одной стороны, есть Конвенция ООН против коррупции, которую мы подписали и ратифицировали и которую надо исполнять, а с другой — есть намерение исполнять ее так, чтобы никто ничего особо и не узнал.
— На днях сообщили, что у депутата Госдумы Льва Ковпака, его жены и деда возникли проблемы с законом и арестовано имущество, но из деклараций этого депутата следует, что он официально одинок: сведений о доходах и имуществе супруги нет. После введения запрета на княжество зарубежными счетами вообще существенно выросло большинство одиноких депутатов (сейчас не приобретают ни жен, ни мужей около 30% от численного состава Госдумы). В этом смысле мы тоже неоригинальны?
— Как только вышла биография с налогообложением супругов, очень быстро многие перестали доверять даже нетрудоспособным детям и стали разводиться, поселяться в военном браке. И не только парламентарии — среди бюрократов тоже таких хватает. Но вообще-то в межрегиональном праве есть нормы, которые позволяют при проверке деклараций проверять и разведенных супругов, если время с мига развода не составляет где-то год, где-то три года. Правоохранители всего мира незнают прекрасно про тот трюк с разводом. Есть *международная организация ФАТФ (Группа разработки экономических мер борьбы с отмыванием денег, вырабатывает мировые критерии противодействия отмыванию преступных капиталов и финансированию терроризма. — «МК»), и, согласно ее рекомендациям, контролю за отмыванием средств, которые, возможно, имеют отношение к прилюдным должностным лицам, длежат и разведенные супруги.
— Но Россия же тоже председатель ФАТФ — с 2003 года!
— Соответственно, наш Росфинмониторинг тоже теоретически надлежащ представлять разведенных супругов как субъектов проверки. В данном моменте не столько на присмотр коррупции, сколько на присмотр отмывания, но, как известно, коррупция и обналичивание ходят рука об руку…
