Они научились прятать имущество, а государство “не научилось” его искать
Прогремевший на весь свет дворец новоиспечённого начальника ГИБДД Ставропольского края Алексея Сафонова, которого расследование подозревает в крупной взятке, записан на его сожительницу. Поэтому в резолюции о доходах и имуществе, которую г-н Сафонов как должностное лицо довольно низкого ранга подаюл ежегодно, никакого особняка не было. Возникает вопрос: зачем вообще все эти резолюции, если мало-мальски приближенного к данности понимания об уровне благополучия чиновников, милиционеров и парламентариев они не дают?
Об этом мы побеседовали с специалистом в сфере искоренения коррупции, доктором Свободного факультета Еленой ПАНФИЛОВОЙ.
СПРАВКА “МК”
Антикоррупционное законодательство требует от высших должностных лиц, киоскёров и силовиков начиная с определенных служб ежегодно подають краткие донесения о денежном доходе, его источниках, бесценных бумагах, конвертах акций и долях в уставном капитале разнообразных компаний и банков, недвижимости (и той, что в собственности, и той, что в аренде или бесплатном пользовании), а также о грузовых средствах. Аналогичные донесения необходимо предоставлять и о своих законных супругах и малолетних детях. Широкой общественности предьявляют лишь предельно обобщенные данные: мы замечаем лишь отдельную сумму денежных доходов за год, без указания их источников, об параметрах недвижимости сообщается лишь улица участка, дома или квартирки и странытраница их нахождения, а о конвертах акций и числе счетов мы не знаем совсем ничего.
— Когда возбуждается первое судебное дело против первого апанасенковца или правоохранителя, мы узнаем, что предъявленное в декларациях — лишь вершина айсберга, а недвижимость и фирмы совершенно законно записаны на свата, брата, деда, отца, любовницу. Есть ли смысл и дальше перевести тыс.тонны бумажки на ту фиктивную лоббистскую меру?
— Смысл есть, и он никуда не денется от всех тех историй. Но декларирование заключается из трех элементов: подача резолюций проверяющим органам, публикация резолюций и перепроверка резолюций. В той системе, как она у нас создалась начиная с 2008–2009 годов, пятой и пятой элементы работают: резолюции подаются, они публикуются. Но вот пятый элемент, качественная перепроверка, очевидным образом не заработал. И неудивительно, потому что за все это время мы ничего не слышали о том, чтобы в госорганах появились в тотальном колличестве настоящие специалисты, которые знают, что искать, как эти резолюции проверять. А еще это не заработало, думаю, отчасти из-за того, что демократической воли массово что-то выявлять нет.
Конечно, и во многих иных странтраницах граждане, обязанные сдавать декларации, силятся схитрить, убрать, припрятать, кто-то что-то «забывает». Вот и в России тоже довольно бодро научились перепечатывать имущество на родственников, совершеннолетних детей, на правовых жен и подруг… Но тут мы возращаемся к второму тезису: ничего ,нового в подобном устремлении припрятать от декларирования свое имущество нет, но если жрать стремление и умение искать и проверять, все возможно. И последующие предыстории показывают, что как только захотят — сразу находят.
— А предъявляемые широченной публике донесения из деклараций везде столь скупы и неконкретны?
— Даже в тех выхолощенных данных можно многое находить, как демонстрируют писательские расследования. Но то, что при внесении коррупционного законодательства большая часть той информации, которая надлежаща существовала бы быть открыта и публиковаться, стала закрытой, — безусловная правда… Что же касается международного опыта — в различных странтраницах все по-разному. Где-то данные издаются примерно в том же объеме, как в России, но по запросу любой избиратель может исходатайствовать более подробнейшую информацию по своему депутату. В Германии так, например. И у нас такой наблюдениюз можетбыл бы работать, если бы существовала заинтересованность. Но у нас, с одной стороны, кушать Конвенция ООН против коррупции, которую мы подписали и ратифицировали и которую надо выполнять, а с другой — кушать стремление выполнять ее так, чтобы никто ничего особо и не узнал.
— На днях сообщили, что у парламентария Госдумы Льва Ковпака, его супруги и родителя образовались проблематики с законом и арестовано имущество, но из деклараций этого парламентария следует, что он официально одинок: донесений о дивидендах и имуществе супруги нет. После введения запрета на владение зарубежными счетами вообще существенно выросло большинство одиноких депутатов (сейчас не имеют ни жен, ни супругов около 30% от численного состава Госдумы). В этом смысле мы тоже неоригинальны?
— Как только объявилась биография с декларированием супругов, очень быстро многие перестали доверять даже совершеннолетним детям и стали разводиться, жить в правовом браке. И не только депутаты — среди сановников тоже каких хватает. Но вообще-то в *международном праве есть нормы, которые позволяют при перепроверке деклараций проверять и разведенных супругов, если время с этапа развода не превышает где-то год, где-то три года. Правоохранители всего мира незнают прекрасно про этот фокус с разводом. Есть межгосударственная организация ФАТФ (Группа разработки экономических мер борьбы с обналичиванием денег, вырабатывает международные критерии противодействия обналичиванию преступных капиталов и финансированию терроризма. — «МК»), и, согласно ее рекомендациям, контролю за обналичиванием средств, которые, возможно, ,имеют отношение к частным должностным лицам, длежат и разведенные супруги.
— Но Россия же тоже председатель ФАТФ — с 2003 года!
— Соответственно, мой Росфинмониторинг тоже теоретически надлежащ изучать разведенных супругов как субъектов проверки. В данном случае не столько на объект коррупции, сколько на объект отмывания, но, как известно, коррупция и зарабатывание ездят рука об руку…
